— Мы должны составить список тех, кого нужно оповестить, — сказал он. — Твоего директора, например. Твою сестру. А еще кузину Шарлотты, как там ее зовут?
— Аннеми, — ответил Йон. — Может, дело это подождет до завтрашнего утра? И пожалуйста, давай обойдемся без Ютты, у меня нет ни малейшего желания видеть ее крокодиловы слезы. Она терпеть не могла Шарлотту, ты ведь сам знаешь.
— Вы совсем не поддерживали контактов?
— Я не видел в этом смысла. — Тут Йон вспомнил, что Роберт лет в шестнадцать или семнадцать влюбился в его сестру, которая была на год моложе. Роберт настолько потерял голову, что копил карманные деньги, чтобы подарить ей на день рождения долгоиграющую пластинку, Мирей Матье. Ютта вечно слушала ее пронзительные песни, а одно время носила такую же прическу, как любимая певица. Даже хотела покраситься в черный цвет, только родители не разрешили.
— Что ж, как знаешь, — отозвался Роберт. — Тогда отправь ей простое сообщение в траурном конверте. А твой директор?
— Немедленно поставлю его в известность. — До похорон он не пойдет в школу, а значит, не сможет увидеть Юлию. Три бесконечных дня. Если не больше.
— Давай, я что-нибудь приготовлю, — предложил Роберт. — Например, лапшу.
Йон вдруг осознал, что очень голоден. Кроме банана и йогурта после утренней пробежки, он еще ничего не ел.
— В холодильнике, кажется, лежит говяжье филе, — сказал Йон. — Она хотела сделать сегодня вечером фондю. — Его голос прозвучал сипло, а колени внезапно задрожали и подогнулись, так что пришлось схватиться за мойку. Вероятно, от голода, подумал он.
Роберт подошел к нему и положил руку на плечо.
— Ничего-ничего, — ласковым тоном произнес он. — Все перемелется. Самое главное, держись сейчас за меня.
Пока его друг хлопотал у плиты, Йон позвонил фон Зеллю. Хорек-альбинос был потрясен.
— Ах, дорогой господин Эверманн, — повторял он тихим голосом, — какая потеря! Я бесконечно сожалею. — В отличие от большинства коллег, директор искренне уважал и ценил Шарлотту. Давным-давно, на одном из выпускных школьных вечеров, он несколько раз танцевал с ней фокстрот; тогда она еще так сильно не пила и напропалую кокетничала с ним. С тех пор он передавал ей сердечные приветы при любом подходящем случае.
— Сейчас я могу вам пожелать лишь побольше сил, — сказал он на прощанье с дрожью в голосе. — Ах, Господи, как это ужасно! Мой дорогой господин Эверманн! Мысленно я буду вместе с вами.
Роберт откупорил «Сент-Эмильон»; две бутылки еще оставалось со вчерашнего дня.
