— Йон?
— Я наверху, — крикнул он. Положив мобильник на письменный стол, он прошел в ванную комнату и вымыл руки. В зеркале отразилось его лицо. Он вгляделся в него. Заметно по нему, что случилось несколько часов назад? Он сказал себе, что не станет затевать никакой ссоры. Наоборот, он будет предельно внимательным к Шарлотте. В последний раз.
Жена остановилась возле холодильника и налила себе джина. В большой стакан.
— Будешь? — Резиновые сапоги она уже сняла, но все еще была в закрытом комбинезоне с высоко подвернутыми штанинами, который надевала для работы в теплицах. Он невыгодно подчеркивал ее располневшую фигуру и широкий зад.
— Ты ведь знаешь, что я не пью до захода солнца, — напомнил он.
На столе лежала нераспечатанная утренняя почта. Рядом записка с каракулями Эмины:
«Пожалста на вторнек мишки дл пылсос и жеткос дл протеран стокл».
— День был убийственный, — устало сообщила Шарлотта. — А у тебя? Как прошел педсовет? — Она поставила на место бутылку с джином, схватила тоник и добавила его в стакан.
— Скучно. Как всегда. — Он подошел к шкафу, где на стенке висел трафарет со списком покупок, и написал: «мешки для пылесоса» и «жидкость для стекол».
— Мне нужно в душ, сейчас приедет Роберт. — Шарлотта захлопнула локтем дверцу холодильника и взяла стакан. Жадность, с какой она сделала первый глоток, неприятно поразила его. Потребление алкоголя возрастало у нее давно, уже много месяцев, даже лет. Однако лишь недавно ему бросились в глаза изменения в ее внешности. Глаза помутнели, под ними образовались мешки.
— Можешь не спешить, — сообщил он. — Роберт будет только где-то в половине девятого. Он оставил сообщение на моем автоответчике. К тому же он все захватит, нам ничего не нужно готовить.
Она поставила пустой стакан на самый край раковины, и он со стуком упал в нее.
— Тем лучше. Ты кормил Колумбуса?
— Сейчас покормлю.
— Поставь, пожалуйста, вино на холод. — Она двинулась через прихожую к лестнице замедленной и неуклюжей походкой. В самом деле устала либо уже опьянела.
Он насыпал корма в кошачью миску, прошел в зимний сад, улегся в шезлонг и выглянул на улицу. Небо, еще светло-голубое, покрылось розоватыми полосами. В вышине полосы были четкими, ближе к горизонту расплывались и смешивались, образуя перламутровую, сияющую лиловатую дымку. Ему захотелось лежать вот так до тех пор, пока все небо не станет лиловой массой, где присутствуют, кажется, все оттенки цветового спектра. Пока на небе не засияет первая звездочка. Однако Шарлотта позвала его в дом.
