Не обменявшись ни единым словом, доктор со своей спутницей быстро шли по улицам и переулкам, стараясь запутать следы на случай, если бы полицейский стал их преследовать.
Так дошли они до лучших улиц, где почувствовали себя в безопасности.
— Благодарю вас! — проговорила певица, останавливаясь и протягивая доктору руку. — Вы оказали мне громадную услугу.
— О, не за что, сударыня! Всякий, на моем месте, сделал бы то же, — возразил доктор, — ведь петь на улицах закон не запрещает!.. А милостыни вы не просили. Вы мне позволите, сударыня, вознаградить вас за доставленное вашим пением наслаждение…
Доктор протянул нищенке двадцать франков.
Гордым, чисто королевским жестом отстранила она его руку.
— Нет, сударь, это слишком много. Уличной певице столько не платят.
— Я вас прошу..
— Нет… нет… я ведь не…
— О, ради Бога, сударыня! У меня и в мыслях это не было!.. Но вы сказали, что у вас есть ребенок…
При упоминании о ребенке у певицы на глазах блеснули слезы.
С тяжелым вздохом взяла она деньги.
— О, как тяжело принимать милостыню в то время, когда прежде…
Она не договорила.
Но Леблан и раньше догадался, что певица видала некогда и лучшие дни. Весь вид ее говорил о том, что она не родилась нищенкой.
— Позвольте вас проводить, сударыня, — начал Леблан. — О, только до дверей! — поспешно прибавил он, видя, как смутилась женщина.
— Благодарю вас. Позвольте мне лучше идти одной. К чему вам знать, где я живу? Мы ведь с вами больше не встретимся…
— Отчего же, сударыня? Я был бы очень рад помочь вам… Скажите мне, кто вы?.. Ради ребенка вы не должны отказываться…
Ради ребенка… эти слова опять заставили певицу согласиться, и она покорно пошла рядом с Лебланом.
— Вы не хотите сказать мне, кто вы, скажите мне, по крайней мере, свое имя, — начал снова Леблан.
— К чему? У дверей моего жилища мы расстанемся навсегда.
— Но позвольте хоть взглянуть на вас, ведь я вас в полутьме не разглядел даже.
Леблан подвел певицу к ярко освещенному подъезду ресторана, мимо которого они проходили, и взглянул ей в лицо.
— Что с вами? зачем вы вырываетесь? — вскричал он, стараясь удержать рванувшуюся вдруг певицу. — Ваше лицо знакомо мне!.. Где я мог вас видеть?..
— Вы не узнали меня, доктор Леблан? — прошептала побледневшими губами певица, только теперь, при свете фонаря, разглядев своего спутника. — Вы забыли Венецию? Теперь я уличная парижская певица, а там вы знали меня, как — «Красное домино»!
