Мы с Лючией подбежали к нему и, как умели, перевязали его рану.
— Останься здесь, Лючия, — сказала я, — а я сбегаю в замок и пришлю людей с носилками. Раненого надо перенести в замок. Тем временем, наш старый кастелян, Бернардо, съездит за доктором…
О, если бы я знала, чем это окончится, я бы не оставила сестру с охотником! Пусть бы лучше я погибла, а не Лючия!..
Красное домино замолчало, и доктор не решился прервать молчания вопросом. Ему показалось, что спутница его всхлипнула…
— Да, этот час, проведенный Лючией наедине с охотником, решил ее судьбу, — начала маска снова, — с первого взгляда она полюбила его…
Раненого перенесли в замок, доктор перевязал его рану и сказал, что он скоро поправится.
Действительно: через две недели он уже был здоров, но и не думал покидать замка.
Во время его болезни за ним ухаживала преимущественно Лючия, так как я была занята по хозяйству.
— Ну что же, — думала я, заметив симпатию сестры к нему, — раз судьба посылает ей такого жениха, я не буду мешать ее счастью. Он молод, красив, из хорошей семьи, богат — чего же еще надо?
Раненый рассказал нам, что он принадлежит к знаменитому венецианскому роду Черваторе. В окрестности Палермо он приехал поохотиться на кабанов.
Я навела о нем справки и, когда узнала, что он большой поклонник женщин, то это меня несколько обеспокоило, но я подумала: женится — переменится. Поэтому, когда Лючия призналась мне в том, что Луиджи, — так звали его, — сделал ей предложение, я от души пожелала ей счастья.
— Только одна просьба к тебе, Елена, — сказала она, — ты должна ехать с нами в Венецию. Без тебя мое счастье будет неполно.
Я на это не согласилась. Я знала, что во время медового месяца даже любимая сестра может быть в тягость новобрачным. Да и замок нельзя же было бросить.
— В таком случае, обещай, что по первому моему зову ты приедешь к нам, — просила сестра.
Это я обещала ей охотно.
Через несколько недель мы скромно отпраздновали свадьбу Лючии.
— Луиджи, — сказала я, провожая молодых до коляски, которая должна была увезти их в Венецию, — обещайте мне, что Лючия будет с вами счастлива!
Он клялся всеми святыми, что будет любить и лелеять жену до гроба.
Лючия, рыдая, упала мне на грудь, и ее насилу удалось оторвать от меня и усадить в коляску.
Больше я не видала своей сестры живой…
Первое письмо Лючии, которое я получила вскоре после ее отъезда, дышало счастьем.
— Слава Богу, он сдержал слово, — думала я.
Но я поспешила радоваться. В следующих письмах Лючия писала о красоте Венеции, о художественных сокровищах этого города, но о Луиджи — ни слова…
