Солнце, ласковое и нежное, осветило верхнюю часть ущелья. И Орлик, первым шагнул из гнезда. Он широко расправил свои не окрепшие ещё крылья. И подошёл к краю обрыва. Ему нравилось смотреть, как лучи солнца сверкали на гранитных зёрнах скального карниза. Ему нравилось смотреть, как его отец, Орлан, парил высоко в небе. А мать, Орлина, кружилась чуть ниже. Время от времени она исчезала среди скал. И орлята знали: скоро мать принесёт добычу. Обычно она приносила или растерзанного зайца, или перепуганного лисёнка. Орлята набрасывались на мясо, и, вырывая друг у друга, жадно ели.
Чуть выше, на скале, было гнездо Филина. Орлы не трогали его. Он охотился ночью, а днём тихо сидел в своём гнезде. И только два мудрых глаза светились из темноты. Орлан считал, что этот Филин приносит им удачу. Ни разу не был нарушен покой орлиного гнезда. Никто не посмел вторгнуться в их владения. И орлята тоже привыкли к молчаливому соседу.
Однажды мать принесла живого зайчонка. Она бросила его к ногам орлят, и сказала:
– Пора учиться вам, рвать свою добычу. Пора показать вам свои когти.
– Пора, – согласился Орлан.
Орлята набросились на зайчонка. А он вскочил и стал метаться по площадке. Но рядом было ущелье и бездонная пропасть. Зайчонок подбежал к краю и жалобно закричал. Орлина схватила его острым клювом и швырнула к орлятам. Они стали клевать его. Зайчонок жалобно кричал. Орлик, как и все, тоже клевал зайчонка.
– Чужой! Чужой! – Кричала Орлина.
– Мясо! Мясо! – Клекотали орлята.
…Когда птенцы наелись, и сели в гнездо, из пещерки Филина впервые раздался голос:
– Не тот орёл, что зайчонка извёл. А тот орёл, кто волка поборол!
Хищно блеснула глазом Орлина. Но Орлан не проронил ни слова. Когда стемнело, Филин вылетел из гнезда и исчез в темноте ущелья.
Орлина не спала всю ночь.
Как только ночной мрак рассеялся, она кинулась к гнезду Филина. Но птицы там не было. Постепенно все забыли о его словах.
И только Орлик помнил.
Также каждое утро Орлина приносила добычу. Зайчат, хомячков, лисят. Так же гоняли их из угла в угол орлята. Также молчал Орлан. С каждым днём орлята крепли, мужали. Им уже ничего ни стояло в мгновение растерзать свою жертву. И Орлина одобрительно кивала своим острым клювом. А Орлан по-прежнему молчал.
