Узнавая в толпе партизан, Соня останавливала их и расспрашивала, где «тихомировцы». Оказалось, что они ушли дальше на запад, в Польшу. Делать нечего – надо ждать отца и, поджидая, учиться.
Соня записалась в школу, и сразу же в третий класс. Но проучилась недолго – в сентябре ее снова нашел отец! С бумагой о том, что он ищет дочь, он прошел по ее следам, пока не нашел детский дом и семью Боких, которой – через газету – он после выразил благодарность. Эта семья навсегда стала близкой «роднёй» Сухманов, не раз потом они приезжали к ним в Ленинград.
Соня же с отцом воротилась в Пуховичи. В самом селе у них все сгорело, ничего не осталось. Оставался лишь недостроенный сруб около станции, который еще до войны строил Абрам, один из папиных братьев. Достроив дом, отец и дочь так и остались в нем жить. Отец работал заготовителем, но дела свои строил так, чтобы в субботу можно было не работать. Набожный и сведущий в религии человек, он первым делом купил талес, тфилин и сидур. После долгих разговоров с раввином отец привез в чистой наволочке из леса останки Сахна, собрал миньян и похоронил братнины косточки по всем правилам – рядом с братской могилой убитых в «мужскую» акцию. Он же сделал памятник убитым евреям на том месте, где была их братская могила. Многие приезжали отовсюду, даже из Америки, давали деньги на памятник.
В 1946 году отец женился. Груне Лейбовне Стронгиной было тогда 25 лет, она тоже была в партизанах, и вся семья ее тоже погибла. И вскоре родилась у Сони сестра Нахама.
Сама же Соня первые несколько лет училась плохо, оказалось, что даже буквы она в лесу перезабыла. Но потом втянулась, вспомнила все, и после 5-го класса училась очень хорошо. Десятилетку закончила в 1952 году, еще при живом Сталине.
Вдвоем с Майей, закадычной своей подругой-еврейкой и отличницей, они поехали в Ленинград, поступать в педиатрический институт, единственный в СССР, где учили на детских врачей. Обе сдали экзамены – и обе не поступили: не прошли по конкурсу.
Майя вернулась в Пуховичи, а Соне отец прислал бумаги о том, что она была в партизанах, а штаб партизанского движения послал в институт телеграмму о том, что абитуриентка такая-то – партизанка-разведчица. И вот директриса, по фамилии Шутова, встречает Соню и, как ни в чем не бывало, спрашивает: «А что Вы, Сухман, не на занятиях? Прибыли документы, мы теперь знаем, кто Вы…»
Позднее, на работе Соня с антисемитизмом не сталкивалась. Но ядовитая пилюля антисемитизма при поступлении в вуз засела довольно глубоко. Для того, чтобы поступить в институт все могли быть обычными людьми, а она – чуть ли не Героем Советского Союза!
