Сразу бросилось в глаза явное отличие утэков от людей. Даже горилла больше напоминала Демидову человека, чем те, кто столпились вокруг беспомощных мальчишек. И если люди по всеобщему мнению произошли от обезьяны, то утеки, на Сашкин взгляд, произошли от медведя. Их покрытые шерстью лица настолько напоминали медвежьи морды, что Сашка не удивился бы, узнав, что вместо зубов у них клыки, а вместо ногтей здоровенные когти. Когти у утеков действительно имелись, только не на руках, а на груди – примитивные бусы из чёрных с палец длинной когтей увешивали каждого добытчика. А тот утэк, что властно тут распоряжался, вообще был с ног до головы увешан этими зловещими украшениями, среди которых Демидов с ужасом разглядел пару ожерелий из человеческих зубов.
Пока Сашка разглядывал утекского вождя, тот тоже не терял времени даром и, пустившись в диком танце вокруг костра под одобрительное уханье своих сородичей, затянул не то песню, не то молитву. Руки его как пушинку вращали над собой огромный посох из золотистого материала, очень напоминавшего стены замка короля Ориса. Что-то коснулось Сашкиного запястья и он, скосив глаза вниз, с удивлением обнаружил, что маленький зелёный росток, выползший из складок растрескавшейся от времени коры дерева начинает оплетать его правую руку. Демидов бросил недоумевающий взгляд на привязанного к соседнему дереву Арэта и похолодел. Гибкие зелёные побеги уже до колен обмотали оруженосца и продолжали карабкаться по нему, извиваясь, словно змеи.
– Это Голодные деревья, – голос Арэта не дрожал. За весь этот долгий день он устал бояться, и ему уже было всё равно, что будет с ними дальше. Лишь бы скорее.
– Их плоды дают утэкам особую Силу, – всхлипнул Иррэ, привязанный чуть дальше. – Теперь понятно почему.
Сашка ещё не понимал, почему плоды Голодных деревьев могут давать утэкам какую-то там Силу, как вдруг вскрикнул от неожиданности и боли. Один из ростков уже полностью обвившийся вокруг Сашки глубоко вонзился ему в руку. На бывшей когда-то белой рубашке появилось маленькое красное пятнышко, в свете костра казавшееся почти чёрным. И сразу на ближайшей ветке дерева, низко нависающей над неподвижным пленником, набух большой круглый бутон. Сашка дёрнулся от ещё одного болезненного укола, и цветок начал медленно раскрываться, выбрасывая кроваво-красные лепестки. А когда пять или шесть отростков одновременно впились в Демидова, на алом цветке начала образовываться завязь плода.
