Денис промолчал.
— Твои чувства совершенно не зависят от твоих благих намерений. Ты хочешь быть хорошим, но не можешь, как бы ни старался. С твоим сознанием что-то произошло, и ты это совершенно не контролируешь. Прежнего Дениса уже не вернуть. Так с чего ты решил, что другие люди обладают свободой воли? Психологи давно доказали, что человек испытывает большую часть своей жизни только три эмоции: страх, печаль и раздражение. Подхлестываемый ими, человек несется по жизни сломя голову, совершая гадости и глупости. И хваленый «мыслительный процесс» человека только раздувает эти чувства до чудовищных размеров. Даже любовь ввергает человека в бездну отчаяния, что уж говорить о страхе или ярости?
Ты думаешь, Ваня оказался в той комнате, потому что его привели туда обманом? Самое ужасное в том, что он наверняка заранее, когда его уже вели туда, знал, что его там убивать будут. Сначала мальчику наобещали златые горы, потом он начал что-то подозревать, но не решился высказать свои подозрения напрямую. Потом его припугнули. Как его туда доставляли? На машине. Думаешь, Ваня не мог выпрыгнуть из нее по дороге? Или, пока его сажали в машину, не мог крикнуть: «Люди, помогите, убивать везут!»? Мог, уверяю тебя, и знал точно, что это нужно сделать. А знаешь, почему не сделал, не крикнул, не выпрыгнул? Просто постеснялся. Неловко как-то. Немужественно, что ли… Он вошел в роль жертвы, и не мог выйти из нее по ходу пьесы. Был вынужден отыгрывать ее до конца. Не управлял ни собой, ни ситуацией.
Денис с ужасом взглянул на него. Капитан смотрел на него с усталой грустью.
— Да я даже уверен, что его по дороге прямо спросили: «Мальчик, а ведь мы тебя убивать везем. Ничего?». А он только тупо кивал головой, или заискивающе улыбался от страха. Боялся обидеть своих убийц. А они смеялись и спрашивали: «Тебя сколько раз убить, мальчик? Один раз? Два раза? Десять?». А мальчик только жалко улыбался, не в силах выдавить ни слова.
— Он до последнего надеялся, что это все розыгрыш, — угрюмо ответил Денис.
— Я тебе о том говорю, что и ты, и я, окажись на его месте, повели бы себя точно так же. Наше счастье в том, что мы не оказались в такой ситуации. Скажу даже больше. Если бы ты ехал в той машине, и у тебя спросили: «Вот мы тебя убьем, а ничего, если мы потом убьем твою Настю?», знаешь, что бы ты ответил? «Ну, ладно, убивайте».
— Но…
— Или вот, например, когда ты учился в школе, над тобой не издевались?
