Мне это не вынести, подумала Лушка, закройте меня, я не могу слышать всех.
Откуда-то сверху на плечи опустился бабий платок, чья-то рука протолкнула его между стеной и Лушкиными лопатками и расправила на Лушкиной тощей груди. Лушка никак не могла увидеть, кто перед ней, потому что перед лицом были только толстые ноги и толстые руки, руки прикоснулись к плечам и уплыли вверх, а потом онемевшая Лушка увидела чью-то удаляющуюся круглую спину. Она уткнулась головой в колени. Ей показалось, что она хочет плакать. Или даже, может быть, плачет. Плачет по совершенно неизвестной причине.
Делегация вернулась. Узурпаторы виновато подхватились, освобождая многосуставчатый трон. Последней, зажав обеими руками бумажную сумочку с позаимствованным имуществом, поднялась старуха. Выцветшие глазки лучились. Старуха была довольна, ей удалось насидеться больше, чем другим.
В Лушку, как в воронку, засасывалась приниженность и покорность видимых людей, и малый их разум будил потребность заботы. Внутри поднялась волна сочувствия, и Лушкина душа с отчаянием бросилась в эту волну и понеслась всем навстречу и, достигнув каждого, заметалась, не зная, как нужно любить.
Кто мог, тот сел. Кто стоял, тот остался стоять. Опять, как кочки в болоте, стали выпирать слова:
— Кофточка у ей — целиком кружево.
— Не кофточка. Блузон.
— Напрасно фуфырится. Он с ей нынче никак.
— Дамы, про интим не будем.
— Двери не закрывали, ага.
— А мне дылды загородили — не прониклась.
— Это что! Однажды я такое видела… Ой, нет, не скажу.
— Дамы, пусть родственники скинутся нам на телевизор.
— А если кого выпишут?
— Родственники чушь.
— Живьем красивше.
— Продирает, ага.
— Про радио забыли. Будем развивать кругозор.
— Кругозор. Квадратозор. Углозор.
— Давайте создадим комиссию.
— Всегда кто-то ломает.
— К стенке!
— Вот именно.
— Решено, пишем заявление, а то карандаш отберут.
Заявление опять написали. И подписались. А дама, кроме подписи, изобразила себя в кружевной кофточке.
Слезы если и были, то высохли. Лушка мрачно смотрела в пол.
Приехал обед. Разговор распался. Каждый стал сам по себе. Появилась цель — поскорее занять место в столовом закутке. Никому не нужный заявительный листок упал под ноги. На даму в кружевной кофточке наступил поношенный шлепанец. Карандаш припрятали для следующего будущего.
Лушка пыталась найти женщину, которая укрыла ее платком, но платок в палатах не признавали, а запомнившейся спины и синеватых мощных ног ни в ком не обнаруживалось. Может, женщину выписали, и она перед уходом раздала что было.
