Она торопливо вернулась, ни вопроса, ни какого-нибудь недоумения не было в ее лице, лишь опасение пропустить начало.
А впрочем, мало ли зачем человек может свернуть в сторону. Может, она хотела освоиться в новом костюме. Хороший костюм, и действительно новый. Она добросовестно выполнила его указание. Ну, что ж. Он совсем не жаждет взять ее в свою группу, но противиться дальше нет смысла. Она не знает, чего хочет, и, конечно, не выдержит дисциплины и не поймет задачи, и он с чистой совестью о ней забудет.
Если с чистой совестью можно забыть.
Еще раньше, когда она сидела то у батареи, то у шведской стенки, он заметил, что у нее, вроде бы неподвижной, напрягаются на отработке приемов мышцы и подергиваются руки и ноги. Он удивился, но не придал этому значения, как и вообще не придавал ей значения. Накормив ее обедом в столовой, он не собирался потакать прочему вздору и не верил в юное девчоночье дарование, хотя упорство, с каким она просиживала все занятия, в конце концов вызвало что-то похожее на уважение и побудило на давно ожидаемый Лушкой отклик — без всякого, однако, снисхождения. Пусть испробует, пусть посрамится в своем нахальстве и сама же пусть уйдет, не мешая больше серьезным людям. Но вопреки всему, что он слышал и знал сам, оказалось, что всем издали увиденным она владеет ничуть не хуже его учеников. Он не поверил ни ей, ни себе, решив, что она обучалась у кого-то другого. Ладно, смирился он, это лучше, чем не уметь ничего, и заставил себя отнестись к ней так же серьезно, как относился к остальным. Присутствуя теперь на ковре въяве, она усваивала все с одного раза, ей совершенно не требовалась механическая отработка. Такого он не встречал. Все, что она узнавала, тут же становилось для нее естественным, как движение ног при ходьбе или взмах руки при прощании.
И, снова не веря тому, что происходило, выискивая обычные объяснения явлению столь необычному, он пытался подловить ее, показывая приемы, вывезенные им из Монголии, их наверняка никто здесь не знал и уж совершенно точно не могла знать Лушка Гришина из Челябинска. В иные разы он прибегал к терминам, которые знает любой начинающий ушуист, а Лушка в ответ тяжелым резиновым взглядом давила ему в переносицу, пытаясь, видимо, оттуда выудить недостающее. Он понял, что уличать бесполезно. Лушка была невинна. И он с ней смирился, как с судьбой.
И, решив для себя несколько затянувшуюся проблему, он добросовестно попытался направить ее смутный и хаотичный внутренний мир. Удивления тут было не меньше. Он поймал себя на том, что то и дело останавливает взгляд не столько на ученице, сколько на ее костюме. Ну да, хороший костюм и стоит немало, ну да, а зарплаты она еще не получала, да зарплаты и не хватило бы, а добрых родственников, как он уже выяснил, не имелось, и если принять во внимание знакомство в столовой… У кого-то попросила? Занималась же до этого в подростковой секции — кто-нибудь отдал? Откуда иначе?
