– Товарищ прокурор следственного отдела, вас дожидается старший советник юстиции Федонин в семьсот пятнадцатой комнате. Подождите, вас проводит солдат.
Я уже раскрыл было рот, чтобы удивиться, но вовремя прочувствовал ситуацию и только хмыкнул: непохож был бы на себя старый лис, высиживай он сейчас в своём кабинете и пяля глаза на надоевшего Змейкина, слюнявившего палец и переворачивавшего очередной лист десятого или одиннадцатого тома ненаглядного уголовного дела. Усадил небось за стол того же Толупанчика, подвернувшегося под руку, наобещал с три короба, а сам раньше меня сюда примчался.
Солдат, молодой, длинный и лопоухий, не спеша и не совсем уверенно вёл меня нескончаемыми безлюдными коридорами и узкими лестницами не с парадного, знакомого мне хода, а каким-то второстепенным путём, где урны для курения попадались чаще, чем встречный народ этой тихонькой с виду конторы. Иногда чуть припахивало туалетами, а на втором или третьем этаже мы прошествовали по пустующему огромному спортивному залу с гимнастическими снарядами, волейбольной площадкой, футбольными воротами и неубранными оранжевыми матами.
– У вас не ремонт случайно? – поинтересовался я в спину проводника.
Тот не ответил и не обернулся.
– Народ на передовой линии. Трудится с переменным успехом.
От кого я ждал ответа? Китайская стена оказалась бы разговорчивей.
«Дисциплина, – невольно зауважал я молчаливого спутника, косясь на решётки в окошках. – Боятся стёкла мячом расколотить или замуровались от внешнего противника?»
А солдат сохранял немоту, словно язык проглотил. И спина сутулая ничем его не выдавала, слышал ли он мои недовольные разглагольствования или тут же, не задумываясь, проглатывал, и шаг его был тот же, ленивый и по-верблюжьи размеренный. Я вспомнил известную нашу поговорку: «Солдат спит – служба идёт», проникся нехитрой её философской мудростью и тоже смолк, начиная уставать от скучного однообразия, пустоты и мёртвой тишины в этом огромном помещении. Наши шаги гулко отдавались в зале, отражаясь где-то над головой, ухая под самым потолком. Одна серая стена всё же повеселила транспарантом: большими красными буквами он убеждал: «Коммунизм – наша цель и задача». У выхода из зала под этим транспарантом встретилась или поджидала пожилая женщина с серым невыразительным лицом в синем халате с ведром и шваброй. Заметив нас, она опустила голову, когда мы поравнялись, тихо отвернулась в сторону. Мне вспомнился «Белый лебедь», в следственном изоляторе, там конвоиры командовали заключённым, когда в коридоре попадался встречный: «Стой! Отвернись к стене!» Здесь это было проделано без команды, автоматически. «Есть кто живой?! – захотелось мне заорать во всю глотку. – Эй, люди!» Но солдат замер, распахнул незаметную дверку:
