Капитан уголовного розыска Юрий Михайлович Донсков однозначно относился к совещаниям у высшего руководства. Хлебнув разного на впечатлительной кухне милицейских будней, он, выпускник Саратовского юридического института, не то чтобы не любил их, он их опасался, как провинциальный турист, забредший в джунгли Амазонки, укуса змеи. Не за звёздочки на погонах переживал, хотя ценил каждую и не забывал, когда и за что она досталась. Не за кресло заместителя начальника отдела. Здесь совсем переживать не за что: желающих особо не находилось, когда открылась вакансия. Донсков, объективно оценивавший свои способности, знал, что имеются люди в управлении и в райотделах милиции поумнее его, есть офицеры с бóльшими и возрастом, и опытом. Отпугивала всех эта должность: слишком тяжела была «шапка Мономаха», тем паче всегда торчать приходилось пред очами грозного генерала Максинова. «Уголовка» это не «бэхээсэс» и не «рыбоохрана» или «ГАИ», где показатели можно рисовать, не подымая задниц из конторы, так горько шутили его подчинённые, когда им в пример ставили другие службы. Нашёлся даже умник, песенку сочинил насчёт праздничного парада, когда всех выгоняли вышагивать по площади на глазах областного начальства. Как раз подходящая, поэтому быстро прижилась и распространилась:
Впереди идёт ГАИ —
Водку пьёт не на свои.
А за ним бэхээсэс —
Бабы есть и деньги есть.
Следом хитрая наружка —
Побирушка и болтушка.
Замыкая всё, ОУР —
Вечно пьян и вечно хмур.
Тревожное чувство беспокойства за свои молодые, неоперившиеся кадры охватывало капитана Донскова всякий раз, когда ожидался очередной разнос наверху. Жёсткий, не имеющий внутренней управы Максинов в гневе был непредсказуем, часто несправедлив и на трибуне неудержим. Даже сам Лудонин, мудрый и опытный сыщик, «последний из могикан», как за спиной шутили, – авторитет для генерала, – и тот старался не вмешиваться, не защищать, не противоречить ему в горячке; только когда начальник начинал остывать, выдыхался, расплескав накал страстей и набор угроз, он тихим рассудительным и как бы извиняющимся тоном зачинал свой буферный, смягчающий акценты, назидательный разбор ошибок и просчётов, допущенных «именинниками». Получался, отмечал для себя капитан, как бы некий диалог доброго и злого, напоминало это известную методу, используемую в уголовном розыске и на следствии при допросах особо запиравшихся, матёрых преступников. Там срабатывало зачастую, и здесь, безусловно, имело усиливающий эффект в воспитательном процессе, однако не всегда всё это заканчивалось миром. Генерал уровень таких совещаний поддерживал из раза в раз: если он брался сам за проблему, значит, должен был найтись виновный, а следовательно, кто-то вылетал со службы. И делалось это прилюдно, позорно, на глазах у всех он лично срывал с офицеров погоны. Младший состав на такие экзекуции не приглашали.
