Я выучила эту старую песню наизусть.
Эту арию неудачницы.
„Доченька, я не хочу, чтобы ты сломала себе жизнь, как я. Когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, я тоже верила во всякие сказки. Я мечтала, что буду счастливой. Я тоже была хорошенькой, и мужчины сулили мне златые горы.
А теперь посмотри, как мы живем.
Посмотри на дыру в кровле и на плесневелые от сырости стены; принюхайся к мерзкому запаху затхлости; вспомни, какой холод у нас стоит зимой. Посмотри на мои руки — на мои бедные руки. Когда-то они были изящными, и мне говорили, что у меня пальцы, как у феи. Когда мне, Фанетта, было столько лет, сколько тебе сейчас, я верила, что у меня пальцы, как у феи.
А теперь фея моет чужие сортиры.
Не позволяй обвести себя вокруг пальца, Фанетта. И я им не позволю. Не верь никому. Верь только мне. Только мне, и больше никому. Ни Джеймсу, ни учительнице. Никому“.
Хорошо, мама. Я согласна. Я тебя послушаю — но только если ты скажешь мне всю правду.
Всю. Включая вещи, о которых мы никогда не говорим. О которых говорить нельзя.
Ты мне, я — тебе».
Фанетта взяла губку и принялась вытирать грифельную доску, на которой мать записывала, какие овощи нужно купить.
Подождала, пока доска высохнет, и взяла кусочек мела. Она знала, что мать наблюдает за ней. Фанетта начала писать красивым круглым почерком. Учительским почерком.
«Кто мой отец?»
И — строчкой ниже:
«Кто он?»
Она слышала, как мать плачет.
«Почему он ушел?
Почему мы не ушли вместе с ним?»
Внизу доски осталось немного свободного места. Скрипел мел.
«Кто?
Кто?
Кто?
Кто?»
Фанетта перевернула лицевой стороной свою картину с ведьминой мельницей, поставила ее на стул и, ни слова не говоря, поднялась в свою комнату. Она слышала, как внизу плачет мать. Как всегда.
«Слезы, мама, это не ответ».
Фанетта знала, что завтра ни одна из них не заговорит о том, что случилось вечером. Мать просто вытрет доску.
Настала ночь.
«Наверное, сейчас около полуночи. Мама давно спит. Ей рано вставать. Порой, когда я встаю, она уже успевает вернуться с работы.
Окно моей комнаты выходит на Водонапорную улицу. Улица идет под наклон, и даже со второго этажа земля видна чуть ли не в метре от меня. Если захочу, я могу выпрыгнуть из окна. По вечерам я часто разговариваю из своей комнаты с Винсентом. Винсент гуляет допоздна. Его родителям на это наплевать. А вот Поля вечером из дома не выпускают».
Фанетта плакала.
«Винсент стоит на улице и смотрит на меня. Просто так. Лучше бы на его месте был Поль. Поль меня понимает. Поль умеет со мной разговаривать. А Винсент только слушает. Он только и умеет что слушать.
