собственной персоной. Он их не разочарует…
Кристос ступает на скользкие камни, о которые волны должны разбиваться, не достигая бетонного мола. Он продвигается медленно. Камни обросли осклизкими водорослями, в лакированных ботинках идти трудно, нога то и дело срывается. Горацио не подготовился. Если бы он знал заранее…
— Ну что, Кристос? — тупо спрашивает сверху Рене.
О чем он? Минутку… На что он надеется? Что Кристос сейчас воскресит Родена, просто-напросто коснувшись его рукой?
Кристос кричит, чтобы отогнать красных крабов. Тем хуже для наименее проворных из этих мерзких ракообразных некрофагов, их панцири хрустят под его подошвами, словно опавшие листья.
Труп лежит на животе, ногами к океану.
Он точно мертв, но никаких ран не видно…
Кристос понял. Он сглатывает. Придется перевернуть тело, чтобы разобраться. Роден всегда отлично сохранял равновесие, он словно врастал в бетон, как мидия лепится к садку. Он не упал бы, если бы его не толкнули…
Он слышит, как там, наверху, плачет Жан-Жак. Роден был недостижимым идеалом. Квинтэссенцией креольской мудрости.
Кристос старается дальше не думать и хватает труп за пояс джинсов. Тело до странности легкое, оно, можно сказать, с готовностью переворачивается, подставляя солнцу обглоданное крабами лицо.
Черт!
Кристос с трудом удерживается на ногах, вцепившись пальцами в подобие мягкого коралла, скрепляющее между собой каменные глыбы.
Только этого недоставало!
У Родена в сердце воткнут нож…
Младший лейтенант соединяет одно с другим. Да тут и самый тупой из жандармов увидел бы связь. Нож прочный, чистый. Наружу торчит только светлая рукоятка, выточенная из рога животного, какие здесь не пасутся. Кристос наклоняется. Там даже гравировка есть, чтобы уж точно расставить все по местам, на случай, если бы Родена нашел самый безмозглый полицейский.
Maisons du Monde.
Товары этой фирмы продаются по всей планете… но на острове нет ни одного их магазина.
Кристос старается рассуждать как можно быстрее.
Зачем было убивать Родена?
Он поднимает голову к молу. Жан-Жак плачет на груди у Рене. Мальчишка постарше держит за руку малыша, а тот держит мяч.
Зачем было убивать Родена?
Не для того, чтобы обокрасть. У Родена никогда ничего не было при себе, у него вообще ничего не было, даже крыши над головой. Кристос обернулся, посмотрел в сторону канала. У него зародилось предположение — бредовое, но правдоподобное.
А что, если Роден повернул голову, раз в жизни, один-единственный раз? Какой-то шум за спиной, кто-то позвал на помощь. Чуть повернул голову, и всего-то на мгновение.
