его играл Филипп Нуаре. Сначала Кристос обозлился. А потом стал думать. Надо смотреть глубже… Нуаре скучает в своей африканской деревне, цинично наблюдает за жизнью в тропиках. Убивает всех мудаков… У него, Кристоса, все совсем наоборот. Он здесь счастлив, как младенец, как кошка, как румяный плод, висящий достаточно высоко для того, чтобы его слопали. Парень из Сен-Бенуа, наверное, сказал так, потому что завидовал, у них там, на побережье, в год выпадает до шести метров осадков в виде дождя. Мировой рекорд! А здесь, в Зорейленде, — ни капли!
Он спокойно досидит до пенсии в этом маленьком раю, принадлежащем всем, а значит, отчасти и ему, на этом острове, который до XVII века был необитаемым. Никаких туземцев! Никто не может предъявить права на родную землю, потому что жил здесь раньше других; все мужчины и все женщины — в одной лодке, стоящей на якоре посреди Индийского океана.
Сложная иерархия — это само собой. Как на переполненном пассажирском судне… И зависть есть. Иногда мятежи.
Но никакого расизма!
Все в одной лодке, как…
Вот тут он и увидел через свои темные очки двух бегущих к нему мальчишек. Они размахивали руками как ненормальные. Да что это с ними?
Кристос сдвинул очки.
Черт!
Тот, что бежит впереди, мелкий, в майке, которая ему сильно велика, выглядит так, будто встретился с привидением. А второй орет во все горло:
— Это Роден! Это Роден!
Жан-Жак вскочил со стула.
— Роден? Что — Роден?
12 ч. 08 мин.
Кристос, задыхаясь, бежит по молу. Оба мальчишки мчатся в нескольких метрах впереди него. Жан-Жак пыхтит сзади. Рене кое-как идет, вернее сказать, ковыляет.
— Вот, это здесь!
Мол никак не кончается.
Это Роден.
Если бы не тридцатилетний опыт работы в бригаде Сен-Жиля, он бы не смог расшифровать это сообщение. В старой колониальной книге с картинками Кристос вычитал, что «креол по природе своей созерцатель». Роден — иллюстрация к этой книге. Роден с незапамятных времен целыми днями смотрел на горизонт со своего черного камня в конце мола, повернувшись спиной к острову, к порту, к барам, к ночным клубам, к автомобильной стоянке. И больше ничего не делал. Если все креолы — философы, то Родена можно считать Диогеном.
Роден здесь… Он лежит на камнях пятью метрами ниже.
Если наклониться, можно увидеть его труп.
Кристос переводит дух и говорит себе, что придется спуститься, взглянуть на него. А вдруг креол только ранен…
Но надежды на это мало.
Мальчишки так на него таращатся, как будто перед ними Горацио Кейн
