Пошагали меж лессовых барханов. Еще медленней, чем в камышах. Чтобы не вспугнуть фазанов. Сейчас они купаются в пыли, и, если идти медленно, фазан убежит в тугаи или за другой холм, а если быстро, то затаится за колючим кустом, а когда останется до него несколько метров, взлетит с громким криком.
– Почему, гвардеец, идем медленно? Знаешь? – спросил Антонов Рублева.
– Спешить, вер-роятно некуда, – пожав плечами, ответил тот.
– Здорово выкрутился. Но я спрашиваю серьезно. Знаешь? Нет? Тогда слушай и запоминай. Наматывай на ус.
И Антонов, продолжая медленно двигаться между барханами, стал рассказывать молодому пограничнику о том, что на утренней зорьке фазаны садятся на деревья, обычно облепляя их стаями, потом спускаются вниз и пасутся, насытившись же, перебираются на лесс. Вечером – вновь в тугаи. Когда же он стал рассказывать о том, что фазаны с шумом взлетают неожиданно, Рублев вставил свое слово:
– Видел. Потр-рясно. Как огня комок распушенный вырвался из-под ног. И криком своим пер-репугал.
– Зрелище, безусловно, захватывающее, если петуха поднимешь. А шум? Свой маршрут нарушителю демонстрировать? Не положено нам шуметь. Учись сливаться с природой. Наблюдать. Слушать. Что неясно, спрашивай. У офицеров. У старшины. У своих опытных товарищей. Но одно запомни: сам не станешь учиться – советы не помогут. А граница, я уже говорил тебе, свои законы имеет. И хочется нам или не хочется, выполнять их мы обязаны. Все без исключения. Понятно?
– Уловил.
Оставшиеся несколько десятков метров до тугаев прошли молча. Большие кусты барбариса в этом месте вплотную подступали к барханам, а иные забирались даже на лессовые склоны. Они были не так раскидисты, как их собратья, которые росли ближе к воде и под их защитой, на них не так густо висели ягоды, пока еще зеленоватые, похожие на миниатюрные «дамские пальчики», но кусты эти защищали своих более пышных собратьев от песчаных суховеев, принимая их безжалостные удары на себя, от наглого песка, который нахально протягивал свои сыпучие языки к зелени, стремясь засыпать и уничтожить ее. На границе жизни и смерти стояли эти барбарисовые охранники своих более счастливых собратьев.
– Вот так и у нас, у людского сообщества, – проговорил Антонов, обращаясь к Рублеву. – Кто-то всегда в первых рядах. На страже благополучия своих собратьев.
10
Вечерело. Заря угасала над тихим озерком в камышовых разливах. Оно, почти крохотное, начало подергиваться чернью и стало все более походить на большое воронье крыло. Ночь зябко опускалась на озерцо, на окружавшие его плотной стеной камыши. Все реже и реже раздавались охотничьи выстрелы. Вот они прекратились вовсе. В успокаивающимся предночном воздухе уже не проносился знакомый каждому охотнику, но всегда неожиданный тревожный свист крыльев стайки чирков или шилохвосток. Но какой охотник покинет свой скрадок сразу же после того, как закончится вечерний перелет? Нет, он подождет. Вдруг налетит запоздалая стайка. Охотники – народ упрямый и терпеливый.
