Татьяна поехала с молодым мужем в поход, как в свадебный вояж. Уже здесь, в Якутске, не желая и впредь расставаться с ним, она, одна из всех офицерских жен, попросилась на корабль. Анна Матвеевна помнит, как возражал Беринг, ссылаясь на строгий морской устав, где чёрным по белому означено: «А ежели кто свою жену у себя на корабле иметь похочет, то ему вольно, пока в гаване, на реках или на рейдах, а на путях против неприятеля ни кому, как вышним, так нижним, жен не иметь…»
– Ну, какой же супротив нас неприятель… – умоляюще глядел на командора Прончищев. – Разве что мороз да льды…
Беринг уступил молодожёнам, опять проявил слабость характера. Теперь понятно, что зря. Льды и морозы погубили этих красивых, влюблённых друг в друга людей. А ради чего? Ради нескольких новых штрихов на карте? А ведь они могли бы жить долго и счастливо, иметь детей, вместе состариться… Татьяна как-то перед отъездом призналась Анне Матвеевне, что вышла за Василия по доброй воле, по взаимному согласию и любви… Анне Матвеевне вдруг до слёз стало жаль Татьяну, жаль себя, жаль всех таких же молоденьких и наивных барышень, которые, прельстившись романтикой, выходят замуж за моряков, не зная своей доли…
И ещё об одной трагедии сообщал Челюскин. От цинги погибла почти вся команда лейтенанта Ласиниуса. Тридцать два человека во главе с самим командиром!
Анна Матвеевна задумалась: от таких трагических вестей Беринга точно хватит удар. И, может быть, впервые за долгие годы супружества по-настоящему искренне пожалела его.
2
Дементьев весь остаток осени провёл в лесу – командовал отрядом по заготовке корабельного леса. Он до хрипоты сорвал голос, понукая полуголодных, злых солдат, служителей и каторжан, определённых под его начало. Окрики и наказания, которым подвергались ленивые и непокорные, на остальных воздействовали мало. Все выбивались из сил. Многие хворали в продуваемых ветрами и промокающих под дождём шалашах и палатках. Люди роптали, проклиная незавидную долю и начальство. Даже весельчак Филька приуныл, оставил на время свои прибаутки и россказни. Разве что нет-нет да вворачивал: «кабы мужик на печи не лежал, корабль бы за море снаряжал…»
Тем не менее дело помаленьку двигалось: валили лес, очищали мачтовые сосны от сучьев, лиственницы и осины распиливали на доски, сплавляли готовый материал по реке, пока она не встала, а после складывали заготовленные бревна и доски в штабеля.
В течение дня Дементьеву было не до отвлеченных мыслей. Вечером, несмотря на усталость и раздражение, долго не мог заснуть. Ворочался на жёсткой постели из хвойных веток, думал о Екатерине Ивановне. Снова вспоминал её просьбу не встречаться более, но про себя знал, что должен непременно ещё с нею увидеться.
