Долго никто не отвечал. В конце концов из бойницы осторожно высунулась Федькина голова:
– Чего нада, начальника? – спросил он по-русски.
Это простое обстоятельство вывело Сорокоумова из себя. Он даже подскочил на месте и возопил тонко, по-бабьи:
– Вот гад, по-нашенски гутарит! А надысь прикидывался, што ништо не разумеет! Я ведь тя, Федька, курва ты и есть, ужо достану…
Спешнев взглядом осадил его и, оборотясь к Харчину, спросил как можно миролюбивее:
– Зачем ты, тойон, людей наших побил?
Ответа не последовало.
– Отвечай! Коли тебя чем обидели, так и скажи! – настаивал Спешнев.
Напоминание об обидах подействовало.
Харчин долго кричал что-то на своем языке. Потом уже по-русски, скороговоркой, начал перечислять оскорбления, нанесенные Огненными людьми его народу. Он жаловался, что служилые люди нарушают обещание, берут с каждого селения по два ясака в год, насильничают жен камчадалов, а их самих превращают в рабов…
– Так людям большого тойона делать не можно! – завершил свои излияния Харчин и погрозил Сорокоумову кулаком.
– Погодь, тойон, – мигом построжел Спешнев, – не тебе указывать, как государевым людям себя вести. Ежели с чем был не согласен, так говорил бы начальственному человеку. А жило-то жечь, зачем?
– Начальника не любит детей Кутки. Начальника слушает, но не слышит, что они говорят, – уклончиво сказал Харчин.
– А храм Божий пошто порушил, нехристь?
– Начальника не любит детей Кутки! Кутка не любит, когда его не слышат… – как заведенный, повторил Харчин.
Пустые препирательства обрыдли Спешневу. Он негромко выругался и отошел в сторону, уступая место главного переговорщика Гвоздеву.
– Вот, что, тойон, – сурово сказал Гвоздев, – выводи-ка своих людей из острожка по добру, предай их на волю суда Ея Императорского Величества. Я – начальный человек, обещаю тебе, что ни один волос с ваших голов не упадет! До законного разбирательства, конечно…
Гробовое молчание послужило ему ответом.
Гвоздев еще более добавил жести в голосе:
– Не дури, тойон! Ежели не сдашься сам, приступом возьмем! Тогда пощады не жди!
– Дети Кутки смерти не боятся! – неожиданно рассмеялся Харчин. – В подземном мире жить лучше, чем терпеть обиды от Огненных людей!
Смех камчадала окончательно вывел Сорокоумова из себя. Он выскочил из-за спины Гвоздева, одним махом вырвал из-за пояса пистоль, прицелился.
– Стой, дурень! – взревел Гвоздев, но Сорокоумов уже спустил курок.
Когда дым рассеялся, Харчина не было видно.
