— И вы никому не будете звонить!
— Нет! Клянусь!
— Хорошо.
Закрыв за собой дверь, я вышел через коридор, через пустую, сумрачную часовню, потом по крутым ступеням вниз — снаружи уже не было часового. Я уже хотел вызвать лифт, как вдруг заметил, что держу в руке отобранную у священника желтую папку.
Комната 9129 находилась на девятом этаже. Я вошел без стука.
Одна секретарша вязала, другая ела бутерброд с ветчиной и помешивала чай. Я поискал глазами следующую дверь, в кабинет начальника, но больше никаких дверей не было. Я растерялся.
— Я к майору Эрмсу, с Особой Миссией.
Секретарши словно не слышали. Та, что вязала, считала вполголоса петли.
«А вдруг это какой-то пароль?» — промелькнула мысль. Я еще раз окинул взглядом небольшую комнату. У стен стояли узкие стеллажи с перегородками для бумаг. Над одним из них, удивительно высоко, висел разрисованный цветочками микрофон. Заговорить снова значило бы признать свое поражение. Я положил желтую папку на стол той девушки, которая завтракала. Она взглянула на папку, продолжая жевать. Над зубами розовели бледные десны. Аккуратными движениями мизинца она отодвигала салфетку, в которую был завернут хлеб. Я подошел к стеллажам и в промежутке между ними заметил что-то белое — дверь. Они ее загораживали. Я не задумываясь ухватился за стеллаж и начал отодвигать его. Ряд перегородок над моей головой опасно зашатался.
— Шестнадцать... семнадцать... девятнадцать... — считала пронзительным шепотом вторая секретарша. Ее голос становился все громче. Стеллаж за что-то задел. Дверь была наполовину открыта — она открывалась наружу. Я нажал на ручку и боком пропихнул туловище между дверной рамой и стеллажом.
— Наконец-то вы соизволили явиться! — приветствовал меня юношеский голос. Из-за стола красного дерева поднялся офицер со светло-русой шевелюрой, в одной рубашке. В комнате было очень жарко. Он достал маленькую щеточку из ящика стола.
— Вы запачкались о стену...
Чистя рукав моего пиджака, он продолжал говорить:
— Я вас жду со вчерашнего дня, надеюсь, вы сносно провели ночь? Работа не позволила сегодня мне выйти, но я даже был этому рад, потому что мог быть уверен, что теперь-то уж мы обязательно встретимся — погодите, вот тут еще штукатурка осталась, — однако, однако, я уже так втянулся в ваше дело, что смотрю на вас как на старого знакомого, а ведь мы, собственно, еще не виделись. Меня зовут Эрмс, да вы, впрочем, знаете...
— Да, знаю, — сказал я, — спасибо, не беспокойтесь, майор, это пустяк. У вас есть для меня инструкция?
