Нина во время макаровского монолога сидела с опущенной головой.
– Не оправдывайтесь, юноша. Нина, ты слышала? С ним не советовались… Если бы таких, как он, в Украине было бы большинство, Майдан бы не победил. Слава богу, украинцы другие. О, наш русский жалкий народ… – Макаров встал и схватил бокал с вином так резко, что чуть не пролил его содержимое на скатерть.
– Слава Украине! – проорал он раскатисто, на весь ресторан.
Изо всех концов зала поползло, множась каким-то жутким спецэффектом: «Героям слава, героям слава, героям слава…»
Я тоже поднялся, взял рюмку с коньяком и не очень громко, но так, чтобы и Нина, и Макаров слышали, произнес:
– Слава России!
Коньяк показался мне сладким, как микстурный сироп.
Макаров аж скривился от злости. Музыканты снова затянули медленную песню.
– Вы позволите… – Я встал и протянул Нине ладонь.
Певец метнулся к нам, схватил меня за локоть и дернул его на себя.
– Оставь ее в покое! – рявкнул он.
Я вырвался:
– Да пошел ты!
Я трудом удержался, чтобы не плюнуть в его перекошенную опухшую рожу.
– Я тебе сейчас… – Макаров поднял к лицу кулаки.
Тут Нина вскочила и почти приказала Макарову.:
– Виктор! Что ты делаешь? Уймись! Ты пьян. Нам пора идти…
– Сейчас. Только разделаюсь с твоим коллегой и пойдем. – Он обошел Нину, снова выставил вперед руки.
– Виктор! Ради меня… Не надо скандалов! Ну же… – Она вцепилась ему в пиджак сзади.
Моя кровь билась о стенки головы, как вода в закрытой кипящей кастрюле.
На нас уже пялились со всех столов.
Нина продолжала держать Макарова за пиджак.
Наконец он поддался и позволил ей себя оттащить от меня.
– Только ради тебя, Ниночка. – Он повернулся ко мне спиной, а затем через плечо бросил: – Еще встретимся.
– Пойдем. Пойдем, – торопила его девушка.
Он, чуть покачиваясь, шел рядом с ней. У самого выхода из ресторан попытался обнять ее за талию, но она уклонилась. Через несколько секунд откуда-то вынырнул Савкин, о чем-то поговорил с барменом за стойкой, что-то сунул ему и устремился вслед за Ниной и Макаровым.
Я стоял, как идиот, посреди ресторана и часто дышал.
Как я жалел, что все же не двинул этому кретину!
Теперь уж точно пора уходить.
Я рассчитался, оставив Костику хорошие чаевые. Однако это не смягчило его суровость по отношению ко мне. Очевидно, он винил меня в случившемся. Решил, что Макаров отстаивал честь Нины от приставучего наглеца. Ну да бог с ним, с Костиком!
В лифте мое разгоряченное воображение нарисовало инфернальную картину: это не я спускаюсь к земле, а она с огромной скоростью поднимается мне навстречу. Я вполне реально представил, как сталкиваюсь с ней, как меня подбрасывает вверх… Даже голова закружилась…
