Алыбаш рванулся на выстрел, свалив Османа с ног. Я столкнулся с собакой над птицей. Не раздумывая, схватил я Алыбаша за уши и оттащил от фазана. Несколько перьев осталось в его огромной пасти. Но он подчинился мне и с уважением, покорно, но жадно смотрел на то, как я оправлял перья фазану. Однако птица была сильно потрепана и не годилась для набивки. Поэтому я не противился, когда Осман быстро выхватил у меня из рук петуха и, достав из-за пояса свой нож, прирезал его точь-в-точь тем же приемом, как это делал его отец.
Осман хотел было снова взять Алыбаша на привязь, но я распорядился дать ему свободу.
Собака кинулась вперед и самоотверженно стала рыскать по полям, принюхиваясь к следам фазанов, как настоящий пойнтер.
Я старался не отставать от него, сдерживая его пыл горячим шепотом. И Алыбаш понимал меня, останавливаясь перед кустами.
Скоро я почувствовал, что пес попал на набродки фазаньего выводка. Он запрыгал из стороны в сторону, путаясь в бурьяне, пытаясь разобраться в волнующих его запахах. Его рывки и волнение показывали с несомненностью, что фазаны здесь, близко от нас.
Еще не поднимаясь из травы, заклохтала беспокойно самка, с писком поднялись за кустами молодые, а ближе ко мне взлетел петух, распустив крылья и хвост.
Я ударил его, когда он застыл на момент в воздухе. Он сразу осел на землю и исчез в траве. Я ткнул Алыбаша в его след. Алыбаш, опалившись запахом раненой птицы, метнулся вперед, повернул под острым углом обратно и понесся во весь мах назад, мелькая серыми лохмами хвоста.
– Алыбаш! Назад, назад! – закричал я в отчаянии.
– Даян[9], дохтур, даян! – прохрипел сзади меня Осман, понимая, что я хочу отозвать собаку. Алыбаш, пронесшись по прямой метров триста, запрыгал на месте, взметнулся вправо, к кусту терновника, и, сделав огромнейший прыжок, ткнулся под куст, припав на передние лапы. Не веря глазам, я увидел, что собака держит лапами и зубами петуха. Тут только я понял, как быстры в беге фазаны, и оправдал Элдара, не пытавшегося искать подбитого петуха.
Без собаки охотнику нельзя и мечтать найти подранка среди кустов и бурьяна.
Алыбаш задавил фазана, но все же он судорожно трепыхнулся, когда Осман чиркнул ножом по его шее.
Мы быстро обежали еще несколько полян, испещренных длинными лучами солнца. Фазаны к вечеру стали более чутки, и несколько выводков ушли от нас без выстрелов. Алыбаш горячился, щедро разбрасывая клочья своих свалявшихся лохм по терновникам, кидаясь на треск крыльев. Наконец на одной крошечной полянке нам удалось врасплох захватить пасущийся выводок. Я увидел фазанов на земле. Самка, мотнув хвостом, юркнула в кусты, уводя за собой молодежь. И только два петуха, молодой и старый, симметрично взвились над кустами. Я быстро послал в них по заряду и в спокойном торжестве сквозь дым увидел, как, безвольно застыв в воздухе, они упали в высокий терновник. Молодого петуха моментально нашел Осман, старого не было видно. Я громко звал Алыбаша, унесшегося за выводком. Алыбаш вернулся, обнюхал куст и, не почуяв фазана, опять метнулся в сторону. Мы пролазили по колючкам минут двадцать, но фазана не было видно. Алыбаш перестал искать, разуверившись в наших призывах, и лег на траве, высунув свой мокрый язык. Я с болью на сердце уже решил, что петух для нас потерян, хотел было двинуться вперед, как неожиданно заметил чуть видимый пушок птицы на одной из верхних веток держидерева. Взглянув по этой линии ниже, увидел перо, еще ниже – и мой взгляд с живостью схватил длинный хвост фазана. Петух, головой вниз, лежал, закрытый ветками, в развилках деревца.
