– Там, на высотке наша батарея… была… снаряды кончились… у меня было две бутылки… коктейль Молотова…
– Антихристово зелье…
– Ты кто?… Ты враг…
– Да не щерься ты! Кровью истечешь! Эй, девка! Подползай! Сумка-то при тебе? Не потеряла, чай?
Ксения и думать забыла о своей сумке с красным крестом. Да и на что она! Еды-то в ней нет. Зато вот теперь понадобилась.
– Есть два-три перевязочных пакета, жгут, йод, – бормотала Ксения, заползая под самую тушу танка.
Там, между гусениц шевелилась чернота. Вовка был там.
– Не пакеты! Жгут давай! Вот так! Не лезь сюда! Погоди! Теперь берись за эти концы! Тяни! Тяни сильней!
Она ухватилась за край плотной ткани, влажной и странно теплой. Крик раненого оглушил Ксению. Разве знала она, что человек способен так вопить? От испуга она выпустила концы ткани. Она зажимала ладонями уши и почему-то рот. По запястьям за шиворот текло теплое, липкое, знакомо пахнущее. Кровь!
– Тащи его! – рычал Вовка.
– Я не могу! Он слишком громко вопит!
– Тащи!
* * *
Они тащили раненого на пропитанной кровью шинели. Вовка прикрыл бойца своей телогрейкой. Сам в одной рубахе и байковом жилете исходил густым паром. Ксении тоже было жарко. Под языком застрял горьковатый привкус немецкого шоколада.
К счастью, парень потерял сознание ещё на середине склона. Что там вонь, что искореженные трупы танков! Стон человеческий, под аккомпанемент усиливающейся вьюги, вопль и скрежет зубовный – вот что слышала Ксения, поднимаясь на высотку. Они тащили его волоком, с трудом удерживая заиндевевшие края шинели. Парень умолк лишь в тот миг, когда над вьюгой в неверном свете луны показалась скособоченная, израненная снарядами колокольня и крест над ней. Вовка приостановился, сорвал с головы треух, перекрестился.
– Вот они, родные тополя! – пробормотал он.
А тополя-то погорели, превратились в обугленные, изломанные головешки. Когда-то, совсем ещё недавно, они росли вокруг кладбищенской ограды. Летом отбрасывали густую тень на погост, зимой потрескивали на холодных ветрах. А зимой в их кронах шумели морозные ветры, летом щебетали птахи, осенью их листва устилала тропки, проложенные между могил. Многие годы жители деревни Скрытня и окрестных деревень хоронили на этом пологом склоне своих мертвецов, а деревья над ними становились всё выше, смыкались кронами. Ныне южный бок холма казался странно пустым. Останки вековых тополей устилали истоптанную землю. Обожженная щепа хрустела под ногами. Они пробирались мимо развороченных могил. Ноги застревали в переплетениях изогнутых кованых прутьев. Один из них пропорол сапог Ксении. Боль на короткий миг обожгла ногу, но страх и усталость оказались куда сильнее. Они протискивались меж развороченных могил вдоль ограды. Ксения уже видела их цель – приземистую, кособокую избушку с невысокой трубой. Каменная кладбищенская ограда местами обвалилась, но домик сторожа, по счастью уцелел.
