* * *
Первая ночевка в лесу плохо запомнилась Ксении. Соленов расположился под боком мертвого лесного исполина – полого трухлявого ствола. Будто в полусне, она собрала дрова – с громким треском выламывала ветки мертвых дерев. Потом из последних сил притащила их к месту стоянки и бросила к ногам лейтенанта, а тот просто отпихнул их движением ноги, грубо бросив:
– Не годится!
Офицеры оказались опытными туристами. Нашли огромную сгнившую и иссохшую лесину, развели в ней огонь.
Лейтенант перестал величать её Ксенией Львовной, а называл просто девушкой или бойцом. Ночью она уснула, согревшись горячим пустым кипятком. Просто провалилась в небытие, а проснулась так же внезапно от того, что стало жарко. Неужто наступило лето? Но ведь сначала должна быть зима и весна. Почему так тесно, так тяжело и снова кровью пахнет? Это добрейший Пеструхин заключил её в свои медвежьи объятия. Распахнул шинель, прижал её к себе и спит. Жарко дышит. А лейтенант и политрук будто и не ложились. Вечером она заснула под их тихие голоса и утром слышала всё те же разговоры. Лейтенант и политрук выверяли маршрут по карте, пытаясь угадать место расположения штаба сто первой мотострелковой дивизии.
Потом снова путь, гораздо более тяжелый, чем накануне. Снег превратился в дождь. Лыжня таяла, просто исчезала на глазах, но всё же на лыжах пока получалось быстрее, чем без них. К тому же Пеструхин откуда-то узнал: грядет новое похолодание, и действительно, к вечеру дождь сменился снегом, а тишина – дальней канонадой, переходящей временами в грозный рев. Офицеры прислушивались, пытаясь различить в слитном вое передовой залпы орудий, пулеметные очереди и разрывы бомб. С наступлением ранних сумерек стало видно недальнее зарево. Но Ксения устала бояться. Её грыз голод, и это перестало казаться забавным. Следуя совету Пеструхина, она долго жевала вечернюю пайку. Потом, чтобы хоть как-то унять неотвязное, мешающее размышлять чувство, она грызла древесную кору, отделяя её от деревьев ножом. Пеструхин с жалостью посматривал на неё, но от вечерней, самой сытной, пайки днем не выделил ни крохи.
Весь остаток дня они шли в сторону фронта, но не приблизились к нему ни на йоту. Вечером ударил первый по-настоящему зимний мороз. Им никак не удавалось согреться возле чахлого костерка, кое-как закусив крошечным ломтиком солонины.
Тем же вечером на огонь их костра вышел человек. Лейтенант вскинул автомат, щелкнул затвором.
