– Ты бы уж добил его, летчик, – сказал кто-то совсем рядом. – Это провокатор.
– Все мы тут провокаторы. – Тимофей отер испарину со лба. – Все в плену оказались. Но ничего, это временно!
– Добей его, капитан, – сказал знакомый голос повелительно.
– Михаил Федорович? – выдохнул Тимофей, припоминая.
– Да! Но я отдал приказ не называть друг друга по именам. Добей его, капитан.
– Знать бы, где…
– Да тут он.
Позабыв о боли в запястьях, Тимофей ощупывал незнакомца. Сапог и ремня на нем не оказалось. Откуда же он достал флягу? Скоро руки Тимофея сделались влажными и липкими. Наручниками он рассек незнакомцу лоб. Избил сильно, так, что тот потерял сознание, но пока дышал.
– Как убивать-то?
Неужели он сказал это вслух? Темнота в ответ рассмеялась сразу несколькими голосами.
– Теперь у тебя нету ШКАСов и ШВАКов! И ТТ у тебя отобрали! Так что только руками! Из нас один ты цел и в силах это сделать.
– Слушаюсь, Михаил Федорович!
* * *
– Что, милая, надоели очереди и бомбежки? – спросил огромный, усатый дядька.
Большой воротник с нашивками пехотного старшины подпирал его гладко бритый подбородок. Над верхней губой гнездились пышные усы. Крупные глаза, нос и губы, добродушная улыбка, полный рот железных зубов – таким Ксения впервые увидела Пеструхина. От старшины пахло сосновой смолой и сладким чаем.
– К бомбежкам мы приноровились. Тем более что Нагорный поселок как-то не очень бомбят. Пролетают над нами, но бомбы редко бросают.
– Значит, зажигалки не тушишь? – сощурил глаза старшина.
– Я не отлыниваю, нет! – Ксения осеклась.
Станешь возмущаться – и не возьмет, пожалуй.
– Я дежурю посуточно в вузе. – Ксения посматривала по сторонам в надежде найти источник запаха. Чаю хотелось ужасно, настоящего, крепко заваренного чаю.
– Что за вуз?
– Общественные науки.
– Ах, общественные! – усы дядьки широко раздвинулись, обнажив ряд стальных зубов.
– Но я закончила ускоренные медицинские курсы!
– Ускоренные?
– Недельные. Майор Клепчук мне посоветовал. Вы его знаете?
– Нет. – Дядька продолжал загадочно улыбаться.
– Клепчук мне сказал, что, если закончу курсы – могу явиться сюда и меня возьмут… в смысле, примут… я и немецкий язык знаю! В совершенстве.
– Не пыжься, девушка. Не я тут решения принимаю, вот придут старшие, и тогда…
На сборном пункте рядом с Донским монастырем царила суета. В распахнутую форточку вместе в прохладным ветром врывалось уличное многоголосье. Под окном топилась «буржуйка». Ржавая труба высовывалась наружу через ту же форточку. Рядом, на тумбочке, прикрытый чистым полотенцем, стоял большой заварной чайник. Старшина наполнил для Ксении расписанную конями и собаками фаянсовую чашку. Сахар сам не сыпал. Предложил Ксении крутобокую сахарницу. Девушка подсластила чай скромно. Больше четырех ложек решила не класть, неудобно. Она успела выпить половину чашки, когда, как и обещал старшина, явились старшие: офицер и политработник. Дверь в каптерку старшины открылась, впустив в помещение уличный шум. Ароматы чая разбавились вонью автомобильного выхлопа – на дворе газовали, выруливали, парковались, выезжали и заезжали в ворота несколько автомобилей.
