. Лично к императрице и Нелидовой Павел Петрович относился, однако, весьма сдержано и любезно, и жизнь в Павловске, с внешней стороны, текла обычной мирной колеей; в скором времени после возвращения Павла, по мысли Марии Феодоровны, в садах Павловска устроен был праздник, состоящий из целого ряда идиллических картин, иллюстрировавших стих Люцилия: «где можно чувствовать себя лучше, как не в недрах собственной своей семьи?» Осторожность Кутайсовской партии была так велика, что душа ее, Растопчин, продолжавший еще жить в Петербурге, 29-го июня выехал оттуда в Ливенскую свою деревню
[209] и там выжидал окончательных результатов своей интриги. Между тем, некоторые действия императрицы Марии Феодоровны вызвали явный гнев на нее Павла Петровича, и без того склонного, но своей подозрительности, всюду видеть неуважение к его особе и противоречие его воле. В конце июня, когда обыкновенно двор переселялся в Петергоф, Павел Петрович стал выражать нетерпеливое свое желание как можно скорее совершить это переселение. Степень удовольствия, производимого на императора его пребыванием в Павловске, была всегда для придворных меркой расположения императора к его супруге. К несчастью, случилось, что Мария Феодоровна заболела трехдневной лихорадкой почти в ту минуту, когда двор готовился к переезду в Петербург Подозрительный государь вообразил себе, а может быть ему внушили, что болезнь эта была лишь притворством со стороны императрицы, чтобы иметь предлог противиться его воле, стал резко выражать ей свое недовольство, и с того времени для Марии Феодоровны наступил целый ряд жестоких испытаний. Император, вышедши раз из границ сдержанности, не скрывал уже истинных своих мыслей и чувств даже от великого князя Александра Павловича.
Письмо императрицы к Лопухиной. — Гнев Павла. — Чувства Нелидовой. — Письмо императрицы к Павлу Петровичу. — Ее надежды в письме к Нелидовой. — Явный разлад в императорской семье. — Увольнение Нелединского-Мелецкого. — Настроение двора и общества. — Замена графа Буксгевдена графом Паленом. — Увольнение Алексея Куракина и возвышение П. В. Лопухина.
Подозрительность Павла Петровича, постоянно находившая себе пищу во внушениях Кутайсова, вскоре нашла себе видимое и блестящее оправдание: оскорбляемая в самых лучших своих чувствах, императрица Мария, следуя, как говорили[210], доброжелательным советам некоторых из своих приближенных, прибегла к крайнему средству, чтобы воспрепятствовать приезду в Петербург Анны Петровны Лопухиной: она написала ей угрожающее письмо. Эта неудачная мысль, по свидетельству Гейкинга, только ускорила развязку: письмо это пришлось тайным согласникам как раз на руку, и его доставили Павлу… Можно представить себе неописуемый гнев императора! Он стал дурно относиться к императрице, а когда Нелидова вздумала защищать ее, то и с ней обошелся беспощадно
