Он хмыкнул, досадно сплюнул, полез за сигаретой. «Нет, не передергивай, — одернул он себя тут же, глядя, как Мальков снова зашмыгал по-детски, схватился за очки, полез за платочком, матерью, наверное, в карманчик сунутый заботливо. — Мальчишка, конечно, со светлой головой. Ему помочь, развить аналитические способности и получится кое-что годика через три-четыре, а может, раньше. А завидую я его молодости. Но молодость, известное дело, временный недостаток, которым сам когда-то страдал!..»
— Что ты мне про Константина-то? — закурив, спросил Шаламов Малькова. — Однако что-то он с начальством заболтался.
— Пусть их бомбит, — спрятал платок Мальков и повернулся к Глотову. — Продолжим, Вячеслав Иванович?
— Значит, наверху Константин?
— Я ему поручил опросить всех сотрудников, — Мальков нагнулся над планшетом. — Сейчас явится, давно уж там. Завхоз у них блудливый. Другой причины не найти.
— Когда закончите здесь, поднимайтесь наверх, — кивнул Шаламов следователю, а сам зашагал, собираясь обойти, осмотреть дворик. — Встретимся там. Погреемся и обсудим.
— Мы уже облазили все вокруг, — попытался остановить его Мальков. — Собаку пускали.
— И чего?
— Да пусто. Только следы ее. — Мальков ткнул пальцем на беленькие босоножки, сиротливо жавшиеся друг к дружке недалеко от края траурной материи, кто-то постарался аккуратно их поставить.
— Ну ладно, — поморщился Шаламов. — Я погляжу. Погуляю.
Шаламов не торопился наверх. Там работал Вихрасов, а за него душа у не болела. А вот Мальков еще детеныш, хотя и ерепенится, его, не обижая, следовало все же подстраховать. Фамилия «Поленов», услышанная дважды от Симакова и следователя, говорила за себя о многом. Погибшая могла быть единственным человеком, но ее имя Шаламов вслух не решался называть. «Конечно, это Забурунова, — догадывался Шаламов с тревогой и страхом, — кому еще здесь быть? Конечно, должна быть она!..» И пугался этой мысли, гнал ее от себя.
Поэтому он внимательно обшарил дворик. Дождавшись, когда Мальков и Глотов закончат и уйдут, поднял материю и сам осмотрел тело, обошел все уродливое одинокое здание вокруг, постоял под каждым окном и балконом. Не спеша, ежась от пронизывающего ветра, выкурил еще одну сигарету, поглядел задумчиво на почти настоящий лес, окружающий дом, покачал головой, замерзший и усталый, начал подниматься по лестнице наверх.
Вихрасов и Мальков поджидали его, как и условились, на третьем этаже. В том самом кабинете. Он поражал своей неуютностью, даже заброшенностью. Что-то наподобие отвратительной кладовки. Хотя есть и окно, и дверь на балкон. Единственное, на чем задерживался глаз, так это величественный когда-то, но засиженный мухами до неприличия портрет Маркса на стене.
