И сейчас так думаю, в «лебеде» этом стараюсь не бывать.
Поломав с полчаса таким образом многострадальную голову, я не стал опережать события и велел следователю Течулину этапировать убийцу Зуброва для душевного собеседования в прокурорский кабинет, где он каялся, клялся и божился до того, как туда попасть. А для встречи ему, чтобы вновь память не отшибло, привезти ко мне его неверную жену Настену, или, по паспорту, Анастасию свет Семеновну Зуброву, в девичестве Веселкину. Вот фамилией родители наградили, совсем невпопад с этой историей!
Она ждала его звонка. Ждала со злым нетерпением, с нервным, не отпускающим даже на миг возбуждением, как дожидаются большого скандала, драки или беспощадного побоища. Даже ей самой становилось страшно, как она его ненавидела!
Им надо встретиться. Один раз! Единственный! И последний. Окончательный! Чтобы расставить, наконец, все точки. Объясниться.
Объясниться и расстаться навсегда. Довольно! Помотал он ей нервы. Ее терпению пришел конец. Она ему все выскажет! Все выдаст! Пусть знает!..
Она ждала звонка.
И он позвонил.
Слушала молча, стиснув зубы, чтобы не вспыхнуть, не закричать, не перебить, не выдать себя. Пальцы сцепились на трубке, белели, стыли.
Да, конечно, она согласна с ним…
Да, им следует встретиться, поговорить, объясниться.
В ресторане? А почему нет! Пусть будет встреча в ресторане.
Он ждет ее в восемь? Хороший час. Будет в восемь. Успеет? А почему нет?
Она положила трубку. Голова пылала.
Что же он сказал?.. В восемь? Это же сегодня! Что надеть? А-а-а, на все наплевать! Пойдет так, как есть! Зачем рядиться? Перед кем? Перед ним! Который ее едва не опозорил. Все к чертям! Как будет, так и будет!..
Подняв глаза, отпрянула от зеркала, висевшего над телефонным столиком. На нее взирало взбешенное чудище с запавшими в черных подглазьях очами. Это она? И такой перед ним предстанет? Чтобы он наслаждался ее позором! Она — брошенная и страдающая! Ох, ох, ох! Многого он ждет!
Нет! Не выйдет. Нужно его сразить. Чтобы он понял, кого потерял! Что разрушил!
Она оденется так, как тогда, в театре. Какой это был вечер!
Она была тогда в черном облегающем вечернем платье и с красной розой на груди. Бутоньерку шили специально. Похлопотала мать. Ее знакомая имела свою портниху.
И сегодня непременно наденет то платье. Черное с красной розой. Черное — это траур, красное — цвет любви. Да, траур. Что скрывать? Зачем? Самой себе? Она действительно его любила. А красное — любовь. И он сгубил их любовь. Пусть знает. Пусть помнит всю жизнь, что он сделал…
