Она кивнула.
— Чего же так-то? Продует, — он покачал осуждающе головой и грустно улыбнулся. — Вот бабья доля-то.
Она только сейчас почувствовала, как задувает, прямо свирепствует ветер, и обхватила плечи руками; выбежала, не накинув ничего, как была, в кофточке без рукавов.
— Что же получается, гражданка? — круглолицый хмыкнул снова. — А рядом кто?
— Кто? — ничего не понимала она.
— Вот. Муж в таком виде. А рядом?
— Что?
— Не что, а кто. Дети, — он обвел вокруг себя руками. — Общественное место. Хороший пример подает, папаша. — И спросил: — Свои-то есть?
— Кто?
— Нет, значит, своих детишек. Но будут. Все равно нельзя. Закон. Забыли? Сколько их там, голубчиков. Знаете, сколько у нас их сидит?
— Простите…
— Тут живете? — он кивнул на дом.
— Ага, — съежилась она и от ветра, и от его жесткого взгляда.
— Знатный дом.
— Интеллигенты сплошь, — вставил худощавый.
— Начальство, — снова осуждающе покачал головой круглолицый.
— Простите, — сказала она, помня наказ Косаревского.
— Или забирайте его сейчас же, — круглолицый поднес руку к фуражке, надвигая ее на глаза, — или мы его с собой до полного, так сказать, человеческого облика.
— Я сейчас. Спасибо, — заторопилась она. — Сейчас подъедут.
— И смотрите за ним. Здесь народ. Центр города, знаете ли.
Они ушли. Она дождалась Косаревского, тот примчался на мотоцикле с коляской. Не говоря ни слова, она спряталась за деревом. Косаревский увез его, посадив в люльку. Свердлин ее так и не увидел.
Серебром отливала лишь люстра под потолком. Остальное в его кабинете тонуло в полумраке. Вообще, он не любил свет. Еще работая в обкоме партии, приобрел эту странную привычку. Приучил секретаршу, та с утра, опережая его, осматривала все помещение кабинета, тщательно проветривала, включала кондиционер на полную мощность и закрывала наглухо шторы на окнах.
Свет при надобности горел на столе. Яркий круг от настольной лампы. Во всей литературе, которую он проштудировал про историю этого учреждения, когда готовился к переходу, настоящие ассы работали при таком освещении, чтобы луч света слепил глаза собеседнику или противнику. В прошлые времена предпочитали работать совсем по ночам. Было много врагов. Чтобы не пугать народ, чтобы народ не видел такого большого их количества днем. Теперь число врагов не уменьшилось, но они изменились. Их труднее было распознать, раскусить, изобличить. Но они вокруг. Затаились до времени. И еще неизвестно, лучше ли, что запретили работать ночью после Его смерти.
