– Это обложка книги, – ответил юноша, не сдержавшись.
Сатен пронзила его взглядом, а Новарт подумала, что ее брат герой.
Дмитрий присел на корточки напротив юноши, прикусил губу и покачал головой.
– Отлично, спасибо, что ты меня просветил. Могу поспорить, что ты ее читал, а?
– Конечно читал, – вмешался сотрудник, которого мальчик ударил лампой по голове. Из ноздрей у него выглядывали кусочки ваты, поскольку из носа все еще сочилась кровь.
– Мой сын тут ни при чем, – заговорил наконец Сероп. – Это книга, которую я привез из Греции.
– Это всего лишь рассказы, прошу вас… – взмолилась Сатен, нервно ерзая на диване.
– Не надо держать меня за дурака, гражданочка, – остановил ее Дмитрий. – Я прекрасно знаю, кто такой Уильям Сароян, и знаю, о чем он пишет. Мы хорошо проинформированы и знаем, что вредит нашему народу и угрожает ценностям, в которые мы верим. – Он сделал глубокий вдох и добавил: – Так значит, вы храните обложку от книги вместе с мукой и рисом, как пищу для ума, что ли? Но сам текст где?
– Выбросил. Там все обтрепалось, сгнило… – ответил Сероп.
Дмитрий выпрямился, сделал шаг в его сторону и ударил по лицу с такой силой, что тот запрокинул голову назад. Новарт в ужасе уткнулась в широкий халат матери. Габриэль почувствовал боль отца и вздрогнул. Он хотел было ответить, но Сатен вовремя остановила его красноречивым взглядом.
– Это чтоб ты знал: не сметь, никогда не сметь лгать родине, матери-России, – заорал Дмитрий с красным от злости лицом.
– Прошу вас, товарищ, – вмешался Аганян тихо. – Эта книга принадлежала моему сыну, это я одолжил ее им. Видите ли, у меня не было ничего другого, чем я мог бы отблагодарить за доброту и заботу, с которой они ко мне всегда относились, – закончил старик, кашляя и тяжело дыша.
– Заткнись, убогий, – с презрением сказал Дмитрий. – Твой сын плесневеет в ледниках, а ты, надеюсь, уже завтра сдохнешь, – сказал он и сплюнул на пол.
* * *
Уже смеркалось, когда Серопа и Габриэля увезли на машине кремового цвета, что стояла у подъезда.
Целый день они отвечали на самые разные вопросы, а Дмитрий заполнял несметное количество бланков. С утра у них не было маковой росинки во рту, но и отец, и сын не чувствовали голода. Старый Аганян подписал-таки заявление, в котором подтверждал, что присутствовал при обыске в квартире Газарянов, который проходил согласно букве закона, без насилия, угроз или превышения власти.
– Простите меня, – пробормотал он, еще держа перо в руке, после того как поставил свою подпись.
