Она неожиданно замолчала, и наступила тишина.
Затем Сондерс стал говорить как ни в чем не бывало. Он завел разговор о цветах, показав на клумбу с геранями; похоже было, что он хочет изменить ход своих мыслей, а не просто сменить тему разговора. Доктор Фелл вступил в дискуссию, искоса поглядывая на жену. Та была сама непосредственность, когда затрагивала темы, на которые не принято говорить. Но некая тревога все равно охватила компанию, сидящую под лимонным деревом.
Легкое розоватое сияние окутывало сад, хотя должно было быть светло еще по крайней мере несколько часов. С запада проникали через ветви серебристые лучи света, все казалось необычайно четким. Все присутствовавшие, в том числе и миссис Фелл, смолкли, уткнув взгляды в чайный сервиз. Заскрипело плетеное кресло. Откуда-то издалека доносилось бряцание и звон колокольчиков. В воображении Рэмпола нарисовались коровы на бескрайнем лугу, которые в сумраке бредут домой. Звон насекомых наполнил воздух.
Дороти Старберт вдруг нарушила молчание:
– Какая же я глупая! – сказала она. – Я совсем забыла, мне ведь нужно сходить в деревню и купить сигарет, пока не закрылась лавка.
Она непринужденно улыбнулась всем, но никому персонально. Ее улыбка теперь была скорее маской. Затем она взглянула на часы:
– Так божественно у вас здесь. Миссис Фелл, вам просто необходимо побывать у нас в замке в ближайшее время. – А затем она так же естественно обратилась к Рэмполу: – Не хотите ли прогуляться со мной? Вы ведь еще не были в нашей деревне? Там, например, есть церковь в раннем готическом стиле, как мистер Сондерс уже вам сообщил.
– Да, все верно. – Священник, казалось, смутился, затем он посмотрел на них и по-отцовски махнул рукой. – Идите, конечно. А я вот выпью еще чашку чая, если миссис Фелл будет так любезна. Здесь замечательно… – Он посмотрел на хозяйку. – Боюсь, что я у вас могу разлениться.
Он самодовольно откинулся на стуле и, кажется, пробормотал: «Эх, когда-то и я был молод!» – но у Рэмпола сложилось впечатление, что молод он не был никогда. Его сразила мысль, что это отеческое отношение старого лысеющего мужчины к Дороти Старберт (лишь в разгоряченных мыслях Рэмпола) имеет под собой не столько или не только религиозное основание. Но почему, черт побери?! Ему припомнилось даже, как пастор слегка обнимал ее за плечи, когда они шли лугом…
– Мне захотелось уйти оттуда, – сказала девушка, часто дыша.
Их шаги быстро шуршали по траве.
