Ты – единственный, но в тебе миллионы жизней.
Ты вдыхаешь жизнь в уста рожденных.
Под твоими лучами распускаются цветы,
все живое пробивается из земли
и растет благодаря твоему сиянию.
Стада пасутся, упиваясь твоим видом,
птицы радостно выпархивают из гнезд,
расправляют тебе во славу крылья.
О живой Атон, их сотворивший!
Когда фараон закончил молитву, солнце стояло уже высоко и его лучи слепили глаза всем присутствующим в храме, кроме фараона. День обещал быть очень жарким. Эхнатон повернулся к нам с широкой улыбкой.
– Примите мои поздравления! Атон наградил нас первым появлением звезды Сириус[4].
Мы все попытались разглядеть звезду, но безуспешно, хотя никто не сомневался в истинности этих слов, как и в невероятно остром зрении фараона, не говоря уже о том, что никто не посмел бы ему противоречить.
Меня восхищала его способность встречать взгляд бога – его глаза выдерживали этот обжигающий свет. Мы все с покрасневшими глазами лили слезы, не исключая прекрасной Нефертити, которая так усердно смотрела на солнце, что после ей приходилось делать целебные примочки. Даже самый ярый последователь Амона не мог не признать божественной природы фараона.
Мы все приблизились к маленькому алтарю и возложили на него свои дары, взятые со стоявшего неподалеку стола, ломившегося от яств… Только мой дар состоял из куска простого хлеба и нескольких сморщенных маслин.
Меня в очередной раз восхитили изящные рельефы маленького алтаря, изображающие солнечный диск с лучами в форме рук, бравших предложенные дары. Когда я горячо молился, чтобы Атон простил мне низкие мысли, на мою голову опустилась чья-то рука и нежно погладила ее.
– Наш дорогой Пи выказывает бóльшую веру, чем мы, плоть от плоти самого бога.
Я удивленно поднял глаза, но тут же испугался наказания за свою дерзость. Однако фараон улыбался. Я вновь опустил глаза. Прежде считалось, что нельзя смотреть в глаза фараону, так как он может испепелить своей божественной энергией.
– Простите меня, ваше величество. Я забыл свое место.
– Простить? Посмотри на меня, Пи. Атону нравятся люди, выдерживающие его взгляд.
Я снова поднял глаза. Сын бога по-прежнему улыбался. Я смотрел на его угловатые черты, на длинное лицо с печатью болезни, но преисполненное доброты.
– В наших сердцах ты занимаешь высокое место. У нашего Тута не могло бы быть более верной тени. И ты указываешь путь не одному ему, но и преподаешь ценные уроки всем нам.
Я покраснел до корней волос. Живой бог обнял меня своими длинными руками, невольно задев мои еще не зажившие раны. Мне пришлось подавить крик боли.
