– Отец, я поражена, что старая Глора так расстаралась к моему приезду, не нужно было производить столь тщательные перемены, ведь леди Файнел могла затаить на меня обиду, она хозяйка дома и правительница в нем. Знаете, я так долго не отведывала такой изысканной пищи. Французский рисовый пудинг и ванильное мороженное, я много раз видела их во сне, моя кухарка недостаточно квалифицированна, чтобы готовить подобно лондонским поварам, они ценятся далеко за пределами столицы… – после такого потока речей, она сделала небольшую паузу, чтобы передохнуть:
– J'étais aux anges ! [4] – таким был ее окончательный приговор.
Музыканты сыграли несколько грустных мелодий, миссис Майерсон даже достала свой носовой платок, но вот прозвучали первые нотки веселой шотландской песенки, и Элисон захотелось станцевать рил. Ее кавалером вынужден был стать неуклюжий Мориссон, после сытного ужина он стонал и пыхтел, переводя дыхание, в то время как его дама беззаботно порхала по лакированному паркету.
На следующем танце его сменил Руперт, который стойко держался до последнего. Он хотел пригласить Джулию на первый танец, но она вежливо отклонила предложение, стараясь держать безопасную дистанцию по отношению к этим людям. Мориссон после такой встряски раскраснелся, без сил упал в кресло и до конца вечера не шевелился, лишь иногда ему подносили бокал вина или старинный английский напиток “Шерсть ягненка” – пиво, смешанное с яблочным сидром, сахаром и специями – он очень хорошо утолял жажду. А еще он был избавлен от постоянных понуканий и сарказмов со стороны отца.
В беседах Элисон много упоминала о лошадях, радуясь одобрению своих собеседников, не уставала повторять:
– Que c’est beau! [5]
– Возможно, мы прокатимся верхом, – вставил свое замечание Сэр Магнус.
– Доктор предостерег меня и порекомендовал тебе больше не садиться на лошадь после того обморока, – заговорила обеспокоенная Эмма.
– C'est bidon! [6] Вечно этот старый зануда твердит мне оберегаться, я всю жизнь был наездником и умереть от неудачного падения не так болезненно, как постепенно иссыхать.
– Отец!? – изумилась Элисон. – Что вы такое говорите, помилуйте мои нервы и здоровье вашей же…. моей названой матери, – осеклась она, – я лучше откажусь.
– Non, pas question! [7] – запретил ей Сэр Магнус. – Я знаю, как ты любишь совершать прогулки верхом, но, возможно, Эмма согласиться быть твоей спутницей.
“Скорее земля перевернется…” – про себя подумала леди Файнел, покрепче сжав губы, от чего они стали совсем бледными, но противиться мужу она не могла, подавив презрение, невзначай произнесла:
