– Вино. Да.
Я не продумывал встречу с Мирей и ничего особенного не ожидал, но если этот неловкий и странный обмен любезностями продолжится, то вечер затянется. Надеюсь, вскоре она расслабится. Женщина садится за обеденный стол, и я присоединяюсь к ней. Когда Стеф дает ей бокал вина, она делает глоток и молча смотрит в окно, на темные очертания зданий и облачное ночное небо. Сейчас Мирей кажется скромной и одинокой, как женщины на картинах Эдварда Хоппера или в фильмах Робера Брессона. В ней не заметна злобная отстраненность и грубость, которую она проявляла раньше. Словно угасло какое-то полыхавшее в ней пламя.
Я собираюсь встать и пойти помешать пасту, а заодно попросить Стеф поменяться со мной местами и поддержать разговор, но тут Мирей поворачивается ко мне:
– Я не всегда дружелюбна. Я знаю. Это потому, что я боюсь. И я единственный человек, который может… как это… prendre soin о себе. Позаботиться, да? Поэтому я пришла сюда сегодня. Дружелюбно. Хорошо, что вы готовите семейную еду. Как тут было давно.
Мне хочется сказать: «Расскажите о своей семье. Кто жил здесь с вами? Почему теперь тут никто не живет? И что, черт возьми, произошло в чулане?» Но почему-то я понимаю, что не хочу этого знать. Теперь, когда выяснилось, что Пети живы, мы можем спокойно провести эту неделю и отправиться домой. Все такие милые сейчас – и Мирей, и Стеф, – и я хочу сохранить это хрупкое равновесие.
Стеф опять появляется в дверном проеме – с полотенцем в руке.
– Откуда вы родом?
– Я всегда жила в Париже.
– Вы жили тут с семьей? Вы, кажется, упоминали, что у вас нет детей.
Я смотрю на Стеф:
– Никому не понравится такой допрос с пристрастием, дорогая.
– Может, добавишь соус в пасту? – Стеф натянуто улыбается, бросает мне полотенце и садится напротив Мирей.
Я с облегчением ретируюсь в кухню, прислушиваясь к их разговору.
– У вас один ребенок, да? – спрашивает Мирей.
– Да, дочка. Ей два года.
– Я думаю, у вас две девочки.
– У Марка была… – не подумав, начинает Стеф.
«О боже…»
Я громко кашляю, и Стеф осекается.
– Подлить вам вина?
– Да, спасибо.
В комнате повисает неловкое молчание, поэтому я отпускаю Мирей комплимент:
– Вы хорошо говорите по-английски, мадам.
– Я училась год в Лондоне.
– О, а что вы изучали? – подключается Стеф.
– Банковское дело. Но потом я быстро вернулась сюда. Стала художницей.
– Вы давно живете в этом доме?
Я выразительно смотрю из кухни на Стеф, помахивая ложкой, чтобы привлечь ее внимание. Ее слова действительно напоминают полицейский допрос.
