– Точно глаголишь, добрый господин! Фехтовальный турнир «Клинок Овиума» начнется под Корентином через декаду. Купцы болтали, что по всему Древу бродят глашатаи и скликают участников. Награды будут. И слава пожизненная. Говорят, что сам Вокиал обещал пожаловать с супругой… И вся знать Холодная форменно при нем.
– Так это соревнование под эгидой Некрополиса? – поинтересовался я.
– Насчет эгиды не скажу, не ведомо мне. Но разных глупостей там не приветствуют, будьте благонадежны.
– Ладно, прощевай, дядя, – Махор протянул хоббиту. – Спасибо за новости. Хорошего тебе дня.
– И вам спасибо, добрые люди. А тебе, господин большой троглодит, за подарунок твой – особливо. Ишь, дымный какой! А дорого энта игрушка стоит?
– Прилично. Перекупщики с руками оторвут, – пообещал я. – Не продешеви, дядя, с курсом. Разным купцам предложи и выбери лучшую цену.
– Вот оно как, – задумчиво сказал хоббит.
Он снял маленькую тюбетейку, почесал пятерней курчавую гриву и крикнул уже нам в спину:
– А Шалашухеру передайте, что табак у него – дрянь! Так и скажите!
– Ладно, передадим!
– А по делу постоя – лучше сразу к Шушелу идите. Он и подскажет и определит, он у нас во всем – наиглавнейший голова.
– Спасибо, дядя!
Пастух ничуть не преувеличил. Мы протопали еще милю среди пышных полей, перевалили за очередную плешь пологого холма, и пред нами расстелилась вся безумно красочная картина Мифрильной ярмарки. Колыхались на ветру сотни флажков, куда хватало глаз, раскинулось море балаганов, палаток. В стороне сгрудились, выставив в небо рога оглоблей, многочисленные телеги и кибитки. Из них можно было при желании построить четыре яруса обозного вагенбурга и затолкать внутрь не менее десяти тысяч воинов–стрелков. С разных сторон неслась музыка. Мелодии сплетались в одну будоражащую кровь струю и вливались мне в сосуды, заставляя прибавлять шаг. Атмосфера всеобщего беззаботного веселья радужными пузырьками бурлила в мозгу. Я понял, что ни в Паялпане, ни еще раньше, в Подземелье, я не видывал ничего подобного. Это была ЖИЗНЬ. Пестрая, радостная, доверчивая к каждому, кто делал в нее шаг. Чувство острой тоски стиснуло мое сердце. Как так может быть? Почему? Я внезапно отчетливо понял, что наше существование в Подземелье невозможно назвать ЖИЗНЬЮ. Это напряженная борьба, постоянное выживание. В сознание вплыл образ покойного короля Азмоэла со своей напутственной речью в начале нового цикла. Не раз я прислушивался к ней, скрытый складками тяжелых драпировок Тронного зала.
