Тут я с ним соглашался от всего сердца. Каждый раз, слыша имя Кардигана или видя ненавистную башку этого стервятника, я вспоминал дикую сцену в спальне Элспет, и во мне все закипало. Несколько раз за кампанию я ловил себя на мысли: вот было бы здорово, попади он в переделку, где ему всадят пулю между ног, вышибив тем самым мозги – но наш друг, похоже, не горел желанием заходить так далеко.
Но сегодня появился маленький проблеск надежды: я слышал, как Раглан резко захлопнул трубу и проговорил Эйри:
– Я уже отчаялся привести в движение наших конных. Похоже, они намерены полагаться исключительно на Кембриджа, дожидаясь, пока подойдет его пехота! О, это невыносимо! Так мы ничего не сможем предпринять против позиций на Кадык-Кое!
Тут кто-то кричит:
– Милорд! Смотрите, пушки едут! Орудия из второго редута – казаки увозят их!
И точно: вниз по склону Кадык-Коя ползли русские кавалеристы, таща за собой казавшуюся отсюда игрушечной пушку с захваченных турецких батарей. Они завели за нее постромки и явно намеревались доставить орудие в расположение главных сил русской армии. Раглан смотрел на все это через подзорную трубу, на скулах у него заходили желваки.
– Эйри! – кричит он. – Этого нельзя стерпеть! О чем думает Лукан – да эти ребята утащат все пушки, прежде чем начнется наше наступление!
– Полагаю, он дожидается Кембриджа, милорд, – отвечает Эйри. Раглан выругался и снова устремил гневный взор на Кадык-Кой.
Лью ерзал в седле от нетерпения.
– Господи! – тихо простонал он. – Да пошли же Кардигана, приятель, – нечего ждать эту треклятую пехоту. Пошли туда Легкую!
«Отличная идея, – подумал я, – отправим Джимми-Медвежонка в редуты и будем надеяться, что казачья пика не промахнется».
В общем, можно сказать, что подать голос меня заставило исключительно злоумышление против Кардигана. Я старательно повернулся к Раглану спиной, но говорил достаточно громко, чтобы меня было слышно:
– Мы установим рекорд – Веллингтон ведь не потерял ни единого орудия, как известно.
Потом один ординарец из бывших рядом с командующим рассказывал мне, что именно это сопоставление с Веллингтоном, его божеством, подвигло Раглана к действию: он вскинулся, как подстреленный, задергал щекой и конвульсивно сжал поводья. Может, он и без моей помощи додумался бы – но если честно, очень в этом сомневаюсь. Так и дожидался бы пехоты. Но теперь он сначала побледнел, потом сделался пунцовым и рявкнул:
– Эйри – еще гонца к Лукану! Медлить больше нельзя – пусть выдвигается без инфантерии. Скажите ему… э-э… пусть неотложно выступает с кавалерией вперед с целью воспрепятствовать противнику в отвозе пушек… э-э… преследовать противника и воспрепятствовать. Вот так. Он может взять конно-артиллерийскую батарею и использовать ее по своему усмотрению. Да, вот что надо. Готово, Эйри? Прочтите, пожалуйста.
