– Вот это точно, ей-богу, – Скарлетт расхохотался. Этот толстый, жизнерадостный старый Фальстаф протер лысину своим жуткой расцветки шарфом, потом промокнул пот на раскрасневшихся щеках. – Что думаешь, Эллиот? Мне сдается, нет смысла идти к Кэмпбеллу: он со своими горцами в поддержке не нуждается, как пить дать.
– Верно, сэр. Но в то же время пока нет никаких признаков оживления русских к северу от нас.
– Согласен, – говорит Скарлетт. – Но я, знаете ли, склонен доверять суждениям Кэмпбелла. Умный малый. Коли он чует русаков у нас на севере, за Высотами, ну что ж. Старая ищейка никогда не подведет, так ведь? – Генерал фыркнул и снова обтерся, пройдясь по пышным седым бакам. – Вот что, Эллиот: полагаю, есть смысл остановиться и посмотреть, что будет, а? Что скажешь, Битсон? Флэшмен? Не будет ведь вреда, если мы обождем?
Мне было наплевать, даже если бы Скарлетт решил окопы рыть: я уже прикидывал, как форсировать западную часть равнины – добравшись до оврагов, я окажусь в безопасности и смогу проделать остаток пути до штаб-квартиры Раглана без забот. Пространство к северу от нас, занимаемое расположившимся на склоне высот старым виноградником, было чистым, как и сам гребень, но доносившиеся из-за него звуки канонады, как казалось моему разгоряченному воображению, делаются все ближе. Непрерывно слышался свист и шлепки ядер. Битсон с тревогой разглядывал хребет через подзорную трубу.
– Кэмпбелл прав, сэр, – говорит он. – Они, должно быть, сосредоточили большие силы в северной долине.
– Откуда ты знаешь? – вытаращился на него Скарлетт.
– Стрельба, сэр. Прислушайтесь: это не только пушки. Вот, слышите? Это же Дик-свистун[51]! Если у них есть мортиры, это уже не застрельщики!
– Бог мой! – восклицает Скарлетт. – Будь я проклят! Я ни в жизнь не отличу одно от другого, но раз ты говоришь, Битсон, то…
– Смотрите! – это был один из молодых ординарцев генерала. В возбуждении он безжалостно подгонял коня, указывая на гребень. – На хребте, сэр! Они идут!
Мы подняли глаза, и во второй раз за этот день изводящая меня боль в животе отступила, затопленная ледяной волной ужаса. Могучий вал стали и ярких красок заливал гребень – это была длинная шеренга русских всадников, идущих шагом. За ней выросла другая, потом еще. Они шли, как на параде, перевалив через хребет с большими интервалами между рядами, потом медленно сомкнулись и остановились на склоне, глядя на нас. Бог знает, какой ширины был их строй, но там были тысячи; русские нависали над нами, как океанский вал, замерший перед тем самым мигом, как обрушиться вниз. Слева виднелись серебристо-синие мундиры гусар, справа расположились белые с серым драгуны.
