В смежной зале царил полумрак; шерстяные занавеси у окон были опущены по приказанию врача. В ту минуту как Гор, шедший впереди на несколько шагов, хотел приподнять завесу, скрывавшую вход в комнату Потифэры, чья-то нетерпеливая рука откинула ее и на пороге явилась Аснат. Она сменила мать у постели отца и торопилась исполнить распоряжение старого жреца, не покидавшего изголовья больного. Молодая девушка была в простой белой полотняной тунике, подхваченной серебряным поясом искусной работы; маленькая с бахромой накидка облегала ее плечи; чудные темные волосы двумя густыми косами спускались ниже колен.
Несмотря на небрежность туалета и бледное утомленное лицо, Аснат была очаровательна. Увидя жениха, она бросилась к нему навстречу:
– Наконец-то ты пришел, Гор! – воскликнула она, протягивая к нему обе руки; но вместо ответа тот стал усиленно делать ей отрицательные знаки головой. Тут только она увидела Ракапу в сопровождении незнакомого молодого человека. Покраснев и сконфузившись, она попятилась, глядя на незнакомца, надменная красота которого поразила ее; она приняла его за какого-нибудь врача или мага, которого привел комендант лечить отца.
При виде красивой молодой девушки, с любопытством смотревшей на него своими прозрачными и голубыми, как небо, очами, глаза Иосэфа вспыхнули.
– Это единственная дочь Верховного жреца, – сказал Ракапу. – А ты, Аснат, – продолжал он, – приветствуй могущественного господина нашего, Адона, и благодари за высокую честь, которую он оказывает твоему отцу и всей семье тем, что переступает порог вашего дома…
Голос старого воина звучал глухо; он говорил с трудом, и слова, медленно и отрывисто вылетавшие из его уст, стоили ему, казалось, невероятного усилия.
Едва заметная улыбка, насмешливая и злорадная, скользнула по губам Иосэфа; он понимал, чего стоила эта речь гордому египтянину. При слове «Адон» выражение разочарования и холодного равнодушия отразилось на подвижном личике Аснат: она, однако, поклонилась и, откинув портьеру, сдержанно сказала:
– Войди, господин; мой отец только что очнулся от забытья.
Иосэф заметил, какое впечатление произвели на молодую девушку слова Ракапу; лихорадочный румянец вспыхнул на секунду на бледном, тонком лице его и взгляд, как молния, сверкнул в ответ на глухое, неприязненное любопытство рассматривавших его глаз девушки; внезапная тоска охватила ее сердце. Как только Иосэф сел в изголовье Потифэры, а комендант стал в ногах постели, Аснат выскользнула вон из комнаты и бросилась к Гору. Пользуясь минутной свободой, он обнял ее от всего сердца, увлек к окну и стал утешать; не обошлось, конечно, и без лестных эпитетов по адресу Адона, проклятый приезд которого был, без сомнения, причиной несчастья с Потифэрой. Они так были заняты беседой, что Гор едва успел отдернуть руку, которой обнимал Аснат, в тот момент, когда Ракапу раздвинул завесу, пропуская Иосэфа; но все же проницательный взор Адона уловил это движение. Недобрый огонь сверкнул в его темных, больших глазах и глубокая морщина сложилась на лбу. Молча, едва ответив наклонением головы на поклон смешавшейся и сконфуженной девушки, он удалился.
