Царевич Намурад жил в собственном дворце, рядом с царским, и отдыхал на террасе после утомительной ночи, проведенной у своего царственного родственника, когда ему доложили, что писец Пэт-Баал просит милости быть допущенным к нему. Царевич лично знал писца и хотя подивился его просьбе, но все же приказал ввести его: удивление его возросло еще более, когда писец, пав ниц перед ним, стал просить выслушать его без свидетелей.
– Говори, что за тайну ты можешь доверить только моим ушам? – спросил Намурад, облокачиваясь на подушки и выслав невольников с опахалами.
– Это заговор, на след которого я напал; он кажется мне тем более важным, что в нем замешаны двое из придворных: Абтон и виночерпий Нектанеба! – ответил тихо Пет-Баал, лишь только последний раб удалился с террасы. Затем, став на колени перед ложем царевича, он в коротких словах передал весь слышанный им разговор о предполагавшемся сборище у пастофора Мэны и о прибытии гонца из Фив, не забыв упомянуть и об оскорбительном по адресу фараона прозвище «Шасу».
По мере того как он говорил, темная краска гнева заливала лицо царевича; брови его сдвинулись, и в глазах замелькали молнии. Когда писец смолк, царевич долго думал и, наконец, сказал:
– Благодарю тебя, Пэт-Баал, ты верный и бдительный слуга, которого наш славный фараон, – да ниспошлют ему боги славу, жизнь и здоровье – щедро наградит. По поводу же твоего доноса вот что я решил: раньше поднимать шума не стоит. Сегодня вечером я сам отправлюсь в жилище пастофора, и ты пойдешь со мной! Но раньше дай мне таблички: я напишу Потифару, чтобы он был готов сопровождать нас с отрядом стражи. Оцепив дом, мы захватим все собрание изменников, которых надо строго наказать, чтобы раз навсегда отбить у других охоту подражать им.
Написав и запечатав таблички, царевич отдал их писцу и заметил благосклонно:
– Фараону лучше; он уже в силах совершить прогулку в носилках и завтра, не опасаясь взволновать государя, я доложу ему о добыче, которую мы захватим в эту ночь; луч царской милости при этом падет, конечно, и на тебя! Скажи только, чего ты желаешь и какая награда больше всего обрадует твое сердце?
Взволнованный Пэт-Баал в смущении пал ниц.
– Господин мой, выслушай без гнева мое признание. Сердце мое полно Неферт, сестрой Нектанебы: любовь истомила меня, работа из рук валится, душа моя оставила тело и везде следует за девушкой…
– Почему же ты не просишь ее сам в супруги и тем не положишь конец твоим терзаниям? – спросил принц.
