– Гор! – едва могла произнести она взволнованным голосом.
Гор безмолвно обнял ее и прижал к своей груди; счастье и горе, наполнявшие его душу, сковывали уста, и Аснат безмолвно склонялась головой на плечо своего бывшего жениха. Гор оправился первый, подвел ее к скамейке и усадил рядом с собой.
– Спасибо, что пришла, моя возлюбленная! Радость свидания с тобой придаст мне мужества на время разлуки и ожидания. Скажи, ты не забыла, любишь еще меня?
– Я сдержала свое слово, Гор! – прошептала Аснат. – Ни разу еще не сказала я этому человеку: «люблю тебя».
Гор наклонился и испытующим безмолвным взглядом заглянул ей в глаза.
– Благодарю тебя! Скажи же мне, Аснат, как сложилась твоя семейная жизнь? Ты счастлива?
– Нет, я несчастлива, – ответила она, разражаясь вдруг рыданьями. – Я чужая в собственном доме и живу под вечным гнетом; Иосэф ненавидит всех моих и даже бесчестит Армаиса позорным браком.
При воспоминании о последней ссоре с мужем ее охватила прежняя к нему злоба, проснулось желание оскорбить, заставить его мучиться и, встретив открытый, любящий взгляд своего бывшего жениха, ей показалось, что только он один мог дать ей спокойное счастье и то душевное равновесие, которого недоставало в ее отношениях к Иосэфу.
– Да, Гор, тебя, и только одного тебя, люблю я. С тобой я утратила и свое счастье! – воскликнула она, бросаясь к нему на шею.
В радости он прижал ее к себе.
– Надейся, Аснат! Хотя освобождение и не идет так скоро, как бы нам того хотелось, но час его все же приближается. Лишь только чудовище, угнетающее Египет, будет свержено, как ты, подобно лучу Ра, осветишь мой опустелый дом. А теперь успокойся; слезы твои, которых мне не осушить, разрывают мое сердце.
Чтобы развлечь Аснат, он стал рассказывать все, что пережил за эти годы, пока, наконец, их разговор не был прерван жрецами, собравшимися на тайное совещание и напомнившими молодой женщине, что ей пора уходить, дабы своим долгим отсутствием не возбудить подозрений. После короткого, но теплого прощания Аснат тем же порядком проводили до носилок.
Это свидание оставило странное впечатление в ее душе. Когда Аснат уже совсем успокоилась, то пришла к убеждению, что в ее чувстве к Гору что-то изменилось. Она его любила, конечно, всей душой; он ей казался олицетворением мирного счастья, но все же, к своему ужасу, она не могла не сознаться, что в нем не было того невыразимого очарования, которое навевал на нее Иосэф, несмотря на бури и несогласия их семейной жизни.
