– в XX отпрыск купца Елисеева проходит длительную практику в одном из японских университетов и становится первым русским переводчиком с японского;
– в блокадном Ленинграде 1942 года люди забывали о голоде, читая книги и слушая по радио декламации произведений русских писателей, уже ставших классиками мировой литературы.
Из этой скромной подборки исторических данностей следует однозначный вывод: когда Западная Европа уже наслаждалась творчеством своих писателей, когда в Азии люди слагали вирши, записывая их, видимо, на кожах, содранных с врагов, по просторам Руси носились поганые язычники, не имевшие даже своей письменности, но… почему-то оставившие наскальные сообщения во Франции аж 15 тысяч назад, которые читаются сегодня только по-русски.
Неужели не найдётся никого в РАН, кто бы всю перечисленную хронологическую несуразицу привёл бы к здравому смыслу? И наконец-таки не поставил бы часть попов на место – тех из клириков, которые утверждают, что в Библии каждое слово ниспослано либо Иеговой (Богом-Отцом), либо Христом, а посему они (попы), как доверенные люди Бога, ничего и никогда в Писании не меняли, ни единой запятой.
Что опять к вопросу о переводах и переводчиках. Люди! Ну прочитайте хотя бы введение к Webster´s translation! Ноа Вебстер (Noah Webster, + 1843) довёл до американцев текст Библии времён Елизаветы, т. е. переводил он с первого английского перевода Библии от 1611 года. При «переводе» со своего же родного языка, но образца начала XVII века, ему пришлось для адаптации текста к состоянию английского в XIX веке 862 раза вставлять в текст Библии 120 современных ему слов, местоимений, предлогов и других частей речи для согласования, определения и уточнения смысла фраз в Писании: as, глагол to be (во всех формах), for, he, of, to, when… – деталь весьма примечательная; средняя длина слова, например, в Книге Исход в Webster´s translation (New York, 1833) оказалась всего 4,2 символа, а лексикон – только 1767 слов.
При этом Ноа Вебстер в предисловии своего перевода, который сегодня признаётся особо авторитетным, заметил, что
«There are also some quaint and vulgar phrases which are not relished by those who love a pure style, and which are not in accordance with the general tenor of the language. To these may be added many words and phrases, very offensive to delicacy and even to decency. In the opinion of all persons with whom I have conversed on this subject, such words and phrases ought not to be retained in the version. Language which cannot be uttered in company without a violation of decorum, or the rules of good breeding, exposes the scriptures to the scoffs of unbelievers, impairs their authority, and multiplies or confirms the enemies of our holy religion»
