— Откуда взялись эруптивники?
— А я знаю?! Мы же вместе с тобой после выходца всю территорию обошли — Переход закончился!
— Оказывается, не закончился, а всего лишь сменил фазу…
— Сколько их?
— Думаю, больше сотни…
— Так чего мы стоим?
— А этого куда?
— Оставим здесь…
— Опасно, он же не прошёл акклиматизацию…
— Метаморфозы тоже не исключены…
— Да не должно…
— Рисковать не будем — берём с собой.
— Куда я его дену?!
— Привяжешь стропами ко второму щиту.
— Ко второму нельзя — он ближе всех к зоне конфликта. Не заметим, как его эруптивники слизнут!
— Ладно, ставь рядом с нами…
— Тогда я беру зажигалки, Фархад метательное, а ты тащи нашего гостя на банкет!
— Однако ты шутник…
— Есть немного!..
Дениса вновь бесцеремонно куда-то поволокли. Он успел заметить немногое: поле, усеянное различным хламом, небо, впитавшее в себя весь серый цвет осенней распутицы, траву ненатурального фиолетового оттенка. Потом он очутился возле бревенчатого частокола с небольшими прямоугольными прорезями. Ноги дрожать перестали, но с адекватным восприятием действительности дела обстояли не так хорошо: отдалённый лес то внезапно оказывался перед глазами, то через миг уползал к самому горизонту, превращаясь в тёмную узкую полоску. При этом, человеческие голоса, словно змеи во время своей свадьбы, сплетались в сплошной клубок, из которого абсолютно произвольным образом неожиданно выпадала короткая ниточка осмысленной речи:
— У парня галлюцинации…
— Ты не на него, ты вперёд смотри…
— Что я, «отверженных» не видел?..
— Думаю, таких ты ещё не встречал!..
Осмысленные ниточки закончились, пошли сплошные фонемные причуды:
— Длинноногих п и т ь будем, или возьмёмся за коротколапых?..
— Давай долгоногих, — они уже в ы т ь землю начали…
— Эге! в о л о с нынче у них писклявый, не то что в прошлый раз…
Денис пытался впитать всю информацию, бурным потоком льющуюся на него со всех сторон. Прошло некоторое время, прежде чем он осознал себя стоящим рядом с бревенчатым щитом. С приятным удивлением обнаружил, что может сносно владеть своим телом: ноги больше не подгибались, голова перестала кружиться, лишь иногда заставляя слабые руки искать дополнительную опору, чтобы не упасть. Скоро выяснилось, что опора ему теперь не нужна — он стоял в гротескной конструкции, отдалённо напоминавшей детские «ходунки». Отпусти он сейчас руки, подогни ноги, — и с ним бы ничего не случилось!
Откуда-то справа выплыло чумазое ощерившееся кривой улыбкой лицо.
