– Вы так полагаете?
– Уверен в этом! Да вот, к примеру…
И он принялся перечислять явные признаки вырождения, которые подметил в работниках его тетки и братьев, Клода и Алана.
– Они никогда ничего не делают сверх того, что с них требуется, сказал он в заключение. – Ведь они знают, что у них за спиной их союзы, пенсии и эта самая, понимаете ли, страховка…
Чувствовалось, что вопрос этот его глубоко волнует.
– Да, – повторил он, – народ разложился.
Я был изумлен тем, что общегосударственные дела волнуют его гораздо больше, чем его собственные. Голос его стал звучен, во взгляде появилось воодушевление. Он с живостью наклонился ко мне, и его длинная, прямая спина показалась мне еще длиннее и прямее. Он уже не казался больше тенью человека. Легкий румянец проступил на его бледном лице, и он энергично жестикулировал своими холеными руками.
– Да, да, – сказал он. – Страна катится в пропасть, это факт; а они не хотят этого понять и продолжают вовсю подтачивать дух независимости в народе. Если в работника вселяют уверенность, что кто-то его обеспечит, как бы он ни работал, все равно, – то, скажите на милость, что останется от его энергии, дальновидности и упорства?
Он говорил, все более возвышая голос, и к его изысканному выговору человека «из общества» примешивалась пикантная гнусавость, которой, насколько я помню, он был обязан тому, что ему в свое время не удалили аденоиды.
– Помяните мое слово, – продолжал он. – Пока мы не изменим своей линии поведения, мы не добьемся ничего. Мы пренебрегаем законом эволюции. Говорят, будто Дарвин устарел. А я скажу, что для меня он еще годится. Конкуренция вот единственный двигатель прогресса!
– Да, но конкуренция – очень жестокая вещь, – возразил я. – Не всякий в состоянии ее выдержать. – Тут я посмотрел на него в упор. – Неужели вы против оказания помощи тем, кому эта конкуренция не под силу?
– Эх, – сказал он и, как бы щадя мою наивность, понизил голос. – Тут дело коварное: только начни – конца не будет! Чем больше им дают, тем больше они требуют. А между тем они из-за этого теряют свой запал. Я довольно много об этом думал. Близорукая политика. Нет, нет, никуда это не годится!
– Но не хотите же вы, чтобы люди погибали от преждевременной дряхлости, от случайной болезни, от превратностей торговли и промышленности? – возразил я.
– Нет, зачем же, – сказал он, – я вовсе не против благотворительности. Тетя Эмма у нас по этой части молодчина. Клод тоже. Да я и сам стараюсь вносить свою лепту.
