– Не знаю, только, скажу тебе, Колян, подписку с нас взяли о неразглашении. Зря такую брать не станут. Ты уж никому не говори. Если что, домой вернешься, к моим зайди, – тоска звучала в голосе Сереги.
Тоска пробиралась и в Николаево сердце, только надо эту тоску от себя прогнать, надо перевести разговор на что-то веселое.
– Да ладно тебе, – бодро произнес он, – ты раньше меня дома будешь. Смотри, соседку мою, Нюрку, не тронь. Пишет, что ждет меня. Жениться на ней хочу.
– На этой пигалице?
– Да выросла уже. Ты-то и не видел, какой девкой стала. Потому предупреждаю.
На том разговор оборвался. Говорили бы долго, да армейская служба не позволяет: прогудел Серегин грузовик на прощание и умчал его в далекую степь.
Прошел, наверное, месяц тоскливо-странной жизни, давно прекратились массовые проезды через их пункт. Николай часто вспоминал родное село, расположившееся на холме и склонах, поля и леса неохватные, меняющие цвет от белоснежного до яркой зелени, а затем золотистого и бурого окраса, извилистую речку, весело зовущую окунуться в приятно-прохладные воды. «Через год, – думал Николай, – вернусь домой и никуда больше не уеду. Негоже человеку надолго покидать родные места». Думал о встрече с односельчанами, о колхозе, который с нетерпением ждал его сильных и умелых рук. Сколько нового узнал Николай, чему только ни научился! Вернется, женится, поставит свой дом, и заживут они с Нюрой душа в душу. Не сомневался, что девушка его дождется. Ведь писала же: «В селе у нас хорошо, яблони и груши зацвели. Дух от них идет пряный. Помнишь наш яблоневый сад? Стоит он, словно невеста на выданье. Мама твоя говорит, что давно от тебя писем нет. Не забыл ли край наш милый?». О селе пишет, о яблонях, а Николай понимает: в этих строках упрятала Нюра свое нетерпеливое ожидание счастья и любви. Немного, правда, мучает его совесть, когда думает о Нюре: вроде как неверен он своей невесте. Но, успокаивает себя, мужицкое дело такое: не он это завел, не ему и менять.
Однажды стоял на посту. Вдруг вдали, там, куда уезжали люди, зажглась яркая вспышка, такая, что, даже зажмурившись, чувствуешь, как бьет по глазам. Раздался глухой раскатистый звук, затем поднялось огромное облако пыли, напомнившее гриб, похожий на те, что отыскивал он в родном лесу. Почему-то снова подумалось о доме и захотелось скорее на гражданку. «Не время об этом думать, – пронеслось в голове, – год еще служить».
Что произошло в степи, никто не знал. Через два дня отделение сменили, в полном составе отправив в саратовский госпиталь, где их внимательно обследовали врачи. Почему-то начались у солдат странные головокружения, их тошнило и рвало, есть очень хотелось, да еда дальше рта не шла. Недели две продержали Николая в госпитале. Кого-то из ребят раньше выписали, кто-то и после его отъезда остался. Отправили его дослуживать. Думал: в свою часть под Воронеж вернется, да уехал под Ярославль. Может, и хорошо: не хотелось встречаться с полковничихой, поскольку приближалось возвращение домой, где ждала его невеста.
