— Так что ж, выходит, это Каю поручили стеречь брата Джона? — с облегчением спросил монах.
— А он сам на это напросился. Сдается мне, правда, что и девчонка моя его подбивала, только в том большой нужды не было. Твоему брату Джону будет вовсе не худо посидеть денек-другой под их присмотром — ты уж за него не беспокойся.
— Даже и не думаю, — откликнулся Кадфаэль, — а что, ключи от темницы, где он сидит, тоже у Кая?
— У него, можешь не сомневаться. Я слыхал, что принц Овейн нынче где-то на юге — так что, думаю, у шерифа с бейлифом своих дел невпроворот, и навряд ли они сломя голову помчатся в Гвитерин, разбираться с чепуховым делом о непослушании какого-то монаха.
Бенед тяжело вздохнул, держа в руке рог, который на сей раз был наполнен молодым красным вином, и признался:
— Знаешь, мне сейчас другое покоя не дает: как это меня угораздило указать на синюю метку, да еще у нее на глазах. Правда, не я, так кто-нибудь другой все равно указал бы. Конечно, теперь, когда у нее из родни остался один дядюшка Меурис, Сионед сама себе хозяйка и может делать что вздумает, — из старика-то она веревки вьет. А я вот засомневался — ну где сыщешь такого дурака, чтобы оставил в мертвом теле стрелу со своей меткой, дескать, глядите — вот он я. Разве только его спугнули и пришлось уносить ноги, но мне все же сдается, что ежели кто задумал такое грязнее дело, то куда как сподручнее было бы напасть исподтишка с ножом. А чтобы так, из лука — трудно в это поверить, хотя, конечно, всякое бывает.
По угрюмой физиономии Бенеда можно было догадаться, что его беспокоит не только это. Его мучила совесть — выходило, что, указав на Энгеларда, он как будто попытался отделаться от наиболее удачливого соперника.
Кузнец печально покачал головой:
— Честно говоря, я порадовался, когда он так лихо прорвался, но еще больше порадуюсь, если он, после всей этой заварухи, уберется к себе в Чешир. Но все-таки трудновато представить себе, что он убийца.
— Мы могли бы вместе пораскинуть мозгами, — предложил Кадфаэль, — ежели ты, конечно, не против. Ты ведь здешний народ знаешь лучше меня. Давай, исходить из того, что все, сказанное Сионед сгоряча нашему приору, не ей одной в голову приходило. И вправду — заявились мы сюда, и тут же начались раздоры. Не так уж важно, кто тут прав, кто виноват, — главное, что Ризиарт был для нас единственной помехой, — и его убили. Как тут не заподозрить незваных гостей, и не одного Роберта, а всех нас.
