Я тоже понятия тогда не имела, чем слова Зои так расстроили Татьяну, поэтому протянула:
– Да-а, дела-а.
– Делишки. Только это еще не все. Лада потом начала. «Поделись, говорит, Зойка, секретом, как так: мужик и не зарабатывает, и в хозяйстве не особо смекалист, и не то чтобы очень щедр, а ты его идеальным считаешь». Зоя говорит: «Люблю его». И улыбается. Лада ей «Дура ты!» А Нина головой мотает. «Нет, – говорит, – Ладка, это мы с тобой дуры, а Зойка счастливая». Потом, знаешь, задумалась: «Я про твое счастье напишу, Зой». А та уперлась: «Не пиши! Нечего про меня писать». Нина ее и так, и сяк уговаривать: «Это же не про тебя – про любовь». А Зоя свое: «Любовь – тайна, и нечего про нее на бумаге». Ну, тут уже Нина взвилась. Вспомнила и Толстого, и Достоевского, и Гюго. Обозвала Зою помешанной на своем Пете и тоже ушла. Лада не визжала, но, кажется, Зою отчитала. Мол, ты была не права и всё в таком духе. Кошелек открыла, деньги на стол бросила. А они и успели-то всего по бокалу выпить. И тоже ретировалась.
– А Зоя что?
– Вот теперь самое интересное. Позвонить попросила. Эти-то, ясное дело, все с мобильными, а у Зои еще такой роскоши не намечается. Я ее к телефону проводила, и сама у бара верчусь, будто заказ жду. И что ты думаешь? Говорит она в трубку: «Приезжай, родной, тошно мне».
– Так и говорит? – не поверила я Томке – любительнице преувеличивать и привирать.
– Ну, может, не такими словами, но смысл этот. И что ты думаешь? Я-то в полной уверенности, что сейчас явится какой-нибудь там полюбовник, и все Зойкино счастье полетит в тартарары. Но нет. Через полчаса подъезжает муж на своей раздолбайке, заходит, подсаживается к ней, обнимает. А она ему рассказывает, рассказывает. Это я уже не слышала, неудобно рядом торчать. Но только видно было, как она к нему прижимается, а он ее по голове гладит, гладит, и так ласково-ласково. В общем, завидки берут. Я вот знаешь что думаю?
– Что?
– Вот не надо мне ни чтобы готовил, ни чтобы помогал, ни чтобы на работе убивался, а только бы сел рядышком, да выслушал, да по спинке бы так погладил.
– Ладно, Том, не утрируй. Тебе-то что на судьбу пенять? – У Тамары был муж – приятный и вполне приличный. Он, кстати, потом костьми лег, но заставил-таки жену уйти из ресторана, считал, что приличной женщине негоже заявляться домой в час ночи. А что? Прав был. Может, поэтому они с Тамарой и живут до сих пор душа в душу. Не поддалась бы на его уговоры – наверняка разошлись бы. Но тогда мы еще об этом не знали. Знали только, что мужик у Тамары хороший. Потому она и ответила.
