Но все сошлись во мнении, что время будет безошибочным лекарством для состояния короля.
Уинстон Черчилль, который баловал принца как своего собственного, обычно капризного и испорченного сына Рандольфа, все время утверждал, что советники короля должны играть по правилам, полагая, что если позволить страсти короля идти своим чередом, тогда спустя какое-то время женщина, которую он и Макс Бивербрук называли «Милашкой», станет созданием из прошлого. Он признал, однако, что миссис Симпсон имела позитивное влияние на жизнь Эдуарда, успешно призывала его к правильному питанию, призывала меньше употреблять алкоголь и меньше курить – и быть более внимательным к красным ящикам.
Время, однако, поджимало. В марте по приглашению Уоллис Мэри Раффрэй приехала погостить на Брайанстон-корт по пути на юг Франции. Хотя отношения были, судя по всему, несколько натянутыми, казалось, что Эрнест не разговаривал с женой по поводу существования у него любовницы. Она остановилась у них на пару недель и даже провела выходные в замке, где как обычно Уоллис устраивала вечера. Во время визита Эрнесту со своей любовницей удалось ускользнуть в отели Дувра и Девона, о чем Уоллис не знала.
После этого Мэри отправилась на юг Франции. Из отеля Carlton в Каннах на Пасху она отправила два письма, первое слащавое письмо с благодарностью было адресовано Уоллис, а второе любовное – Эрнесту. Она перепутала конверты, и Уоллис получила и прочитала любовное письмо Мэри ее мужу. Ошибка по Фрейду или классическая попытка любовницы заставить колеблющегося мужчину принять решение? Неважно, но это сработало, Эрнест признался в измене и переехал из Брайанстон-корт в Гвардейский клуб.
Они держали это в секрете, Эрнест все еще появлялся на публике с женой, хоть и намного реже. В конце мая Симпсоны были гостями на формальном ужине, который устроил король в Йорк-хаус, в честь премьер-министра Болдуина. «Нужно это сделать, – Эдуард сказал Уоллис. – Рано или поздно премьер-министр должен встретиться с моей будущей женой». Уоллис ответила в привычной манере, что брак даже не обсуждался. «Они никогда не позволят этого», – сказала она ему.
В тот вечер Эдуард был максимально обаятелен и приветлив, за его легкой манерой наблюдала Энн Линдберг, писатель и жена известного американского авиатора и поклонника нацистов Чарльза Линдберга. Она сама жила с национальной иконой, она больше других понимала, как трудно вытащить человека, скрывающегося под маской. Она считала короля «наиболее человечным англичанином, которого она встречала», а Симпсон была «аутентичной» с естественными манерами и легкостью. «Она не красивая, но живая и настоящая. Ее живость наполняет ее движения шармом или своего рода красотой». Именно эту живость Герман Роджерс запечатлел в фильмах об их совместных каникулах.
