Рамсес внимательно осмотрел толпу кандидатов в археологи и справедливо решил, что ничего интересного в предстоящей процедуре нет.
- Мама, я буду тебе помогать, - объявил он.
- Очень мило с твоей стороны, Рамсес. А ты не хочешь закончить свои собственные раскопки?
Рамсес бросил на черепки уничижительный взгляд:
- Я с ними покончил к полному своему удовлетворению. Я просто желал провести пробные раскопки, поскольку у меня нет никакого опыта, хотя я неплохо осведомлен об основных принципах. Однако очевидно, что это место лишено интереса. Теперь я рассчитываю обратить свое внимание на...
Я закатила глаза:
- Помилуй, Рамсес! Не могу понять, откуда у тебя эта прискорбная привычка к многословию. Нет никакой необходимости прибегать к пространной речи в ответ на простой вопрос. Краткость, мой мальчик, - это не только признак острого ума, но и свидетельство хорошего литературного стиля. Я просила бы тебя брать пример с меня и впредь, ведь твоя мама...
Меня перебили, но не Рамсес, который внимательно слушал, а Бастет. Жалобно мяукнув, она цапнула меня за ногу. По счастью, сапоги из толстой кожи не позволили острым зубам добраться до моей плоти.
На страницах личного дневника я могу признаться в допущенной ошибке. Мне не следовало перебивать Рамсеса, когда он заговорил о своих планах. Бастет лишь указала на мое недостойное поведение.
Все утро я занималась хозяйственными делами. И лишь когда рабочие приступили к раскопкам после полуденного перерыва, нашла время взглянуть, как продвигается работа.
Они уже заложили первый шурф. Пятьдесят человек размахивали кирками и лопатами, и столько же детей сновали туда-сюда, оттаскивая мусор в сторону. Эта картина была мне знакома по предыдущим экспедициям, и, несмотря на весь мой пессимизм по поводу сезона в Мазгунахе, я приободрилась.
Я прошла вдоль цепочки рабочих, в душе надеясь, что кто-нибудь вдруг вскрикнет, обнаружив ценную находку. И моим глазам предстанет сокровище саркофаг, тайник с драгоценностями или даже нетронутая гробница. Но открытие я сделала лишь в конце шурфа.
От английских и европейских туристов часто можно слышать, что все египтяне похожи друг на друга. Разумеется, это полный вздор. Эмерсон называет это предрассудком, и, наверное, он прав. Однако я готова признать, что бесформенные одеяния и тюрбаны создают впечатление однообразия, а бороды, к которым наши работники питают особое пристрастие, лишь усиливают впечатление, что все эти люди - близкие родственники. Но, несмотря на это, не прошло и пяти минут, как я увидела лицо... и - стыдно признаться - от неожиданности чуть не села на песок.
