— Скорее! Он собирается убить мою дочь!
— Эт-то кто такие? Эт-то по какому праву? Я в своём праве. Мой дом! Моя дочь! Как посмели? Прочь! Убью! — И глухое падение тяжёлого предмета.
Это ступка. Или пестик, толстый, тяжёлый кусок меди, которым мама в ступке толчёт орехи.
— Ах ты, бандит! — мужской злой голос. — Чуть не убил. Заходи, Лёшка, справа! Ага!
Я иду в гостиную.
Два дюжих мужика скручивают отцу руки.
— Доберусь до тебя! Не жить тебе и кобелю, что обрюхатил тебя. Только дознаюсь, кто таков. Да я…
— Иди, псих! Сперва мы до тебя доберёмся. Чуть не убил, бля…
— Не надо, пожалуйста, не бейте его, — шаткий голос мамы, — он себя не помнит, он не такой, он никогда не пил раньше…
— Какой он, сами видим.
— Пожалуйста, — просит мама. — Не бейте, молю вас.
Только теперь я замечаю тощую женщину-очкарика, сидящую у края стола и строчащую что-то на бумаге.
Мама кидается к ней:
— Пожалуйста, скажите им, чтобы не били его. Пожалуйста. Я вижу, они хотят бить его.
Врач не отвечает, строчит.
— Я заплачу вам! — Мама бежит к плащу, достаёт кошелёк, но в кошельке ничего нет. Она растерянно шарит по карманам. Я отдаю ей сотню. — Вот, — говорит мама и торопливо суёт врачихе деньги.
Врачиха поднимает голову. Почти без ресниц глаза, сжатый в тонкую линию рот.
— Вы знаете, куда его везём? В психушку, так как он невменяем и опасен. Что делают с невменяемыми, знаете? Их приводят в чувство. Способы — разные. Иногда укол сразу не помогает. Так что выбирайте. Можем доставить вам ваше сокровище обратно. Ну, решайте! А деньги ваши — ничто, копейки, такие деньги дела не сделают.
Мама садится и в отчаянии смотрит на меня. В эту минуту входит Ангелина Сысоевна.
— Лечение стоит денег, — говорит насмешливо врачиха, и её губы съезжают в сторону. — Так везти его в психушку или вернуть?
— Вернуть… — говорит мама.
— Чтобы он убил вас и вашу дочь?! — усмехается врачиха, и обнажаются мелкие хищные зубы.
— Увозите! — шепчет мама.
— Как вы разговариваете с растерянной женщиной?! — резко говорит Ангелина Сысоевна. — Увозите больного, а с главным врачом я урегулирую этот вопрос.
— Ясно. — Врачиха встаёт и выходит из дома.
Мы остаёмся в доме втроём.
Мама цепляется за меня, с трудом добирается до стула. Её трясёт, и я начинаю гладить её спину.
Несчастная мама!
— Боже, какой у вас разгром! — Ангелина Сысоевна растерянно оглядывает гостиную. — И наверняка голодные, я сейчас. — Она идёт в кухню, наливает чайник, ставит на плиту и выходит из дома.
