Он улыбается.
– А ты – достойный противник.
– И, кстати, не надо излагать свою биографию. Я ее и так знаю. Беглец из Акрона захватил тебя на дороге, где случилась большая авария, и использовал в качестве живого щита. О-очень благородно. Потом он перетряхнул тебе мозги, вот и все.
– Ничего он не перетряхивал! Я сам пришел к своим убеждениям, сам увидел, что такое разборка вообще и принесение в жертву в частности!
– Так, по-твоему, убийцей быть лучше, чем уготованным в жертву, да, Хлопок?
Лев придвигает стул и садится, почти спокойно. Мираколину задевает то, как быстро он перестал реагировать на ее издевки.
– Если живешь, не задавая вопросов, то когда вопросы вдруг обрушиваются тебе на голову, ты ответить не можешь, – говорит он. – Злишься, а справляться с гневом не умеешь. Да, я стал Хлопком, но только потому, что был слишком наивен и не понимал, как много беру на себя.
Теперь у Льва в голосе звучат эмоции, глаза заволокло слезами. Мираколине ясно: сейчас он откровенен, он вовсе не старается задурить ей голову. Похоже, говорит больше, чем намеревался. У Мираколины даже мелькает мысль, что она в нем ошибалась, но девочка одергивает себя.
– Ты думаешь, я – такая же, как ты, но это не так, – чеканит Мираколина. – Я не принадлежу к религиозному ордену, практикующему жертвоприношение. Мои родители сделали это вопреки своим верованиям, а не в соответствии с ними.
– Но тебя вырастили с верой в то, что это – твое предназначение, ведь так?
– Моим предназначением было спасти жизнь брата, став донором костного мозга, так что я выполнила его, когда мне не было и полугода.
– И тебя не возмущает, что ты родилась на свет только для того, чтобы помочь кому-то другому?
– Нисколько, – отвечает Мираколина, впрочем, слишком поспешно. Она поджимает губы, откидывается на спинку и ерзает: стул жестковат. – Может, я и возмущаюсь изредка, но понимаю, почему мои родители так поступили. На их месте я, возможно, сделала бы то же самое.
– Согласен. Но раз твоя цель уже достигнута, почему бы тебе не зажить собственной жизнью?
– Мое имя означает «маленькое чудо». А чудеса – это удел Господа, – отвечает она.
– Ничего подобного, – возражает Лев. – Чудеса – это дары Господа людям. Возвращать дары – значит, оскорбить дарителя.
Мираколина открывает рот для ответа, но ответа нет, потому что он прав. Будь он проклят с его правотой! Разве этот тип может быть хоть в чем-то прав?!
– Мы еще поговорим об этом, когда ты перестанешь задирать нос, – говорит он и жестом велит охраннику увести ее.
