Лев жестом просит взрослых выпроводить новеньких, а сам сидит в зале еще добрых десять минут. В поведении Мираколины есть что-то тревожно знакомое. Он пытается вспомнить тот далекий день, когда Коннор вытащил его из лимузина. Неужели он вел себя так же воинственно? Так же непримиримо? Многое из случившегося в тот день Лев постарался изгнать из памяти. Когда же он начал понимать, что Коннор вовсе не враг ему?
Он убедит ее. Должен убедить. Ведь все находящиеся здесь подростки в конце концов пересмотрели свои взгляды. Промытые мозги промыли заново, в обратную сторону. Перепрограммировали.
А если эта девочка – исключение? Что тогда? Внезапно спасательная операция, которую он раньше считал славным и великим делом, кажется ему мелкой. И эгоистичной.
Рожденная ради спасения брата и возвращения к Богу, Мираколина не потерпит этого насилия, не позволит забрать у нее священное предназначение и заменить его позорной жизнью изгоя! Даже ее родители под конец поддались слабости, пожелали разорвать свой договор с Господом и «спасти» Мираколину. «Интересно, обрадовались бы они, узнав, что ее поймали и принуждают к жизни в целости? – гадает она. – Что ей оказывают в священном таинстве распределенности?»
Больше того: она не просто вынуждена терпеть это возмутительное отношение, она должна терпеть его от человека, которого считает воплощением Сатаны! Мираколина не склонна к ненависти и несправедливым суждениям, но после встречи с этим мальчишкой она начинает думать, что не настолько терпима, как ей казалось.
«Наверное, поэтому Господь и свел меня с ним, – размышляет она, – чтобы я усмирила свою гордыню и осознала, что могу ненавидеть, как другие».
Они начали обрабатывать ее в самый первый день: поместили девочку в спальню, которая была в лучшем состоянии, чем остальные помещения замка.
– Отдохни здесь, пока транквилизатор не выветрится полностью, – сказала пухленькая дружелюбная женщина, которая принесла ей обед: солонины с капустой и большой стакан имбирной шипучки.
– Сегодня ведь день святого Патрика, – добавляет она. – Так что угощайся, дорогая. Если захочешь добавки – скажи.
Явная попытка задобрить ее. Мираколина ест, но отказывается получать удовольствие от еды.
В комнате полно книг и видеофильмов, но Мираколина не может сдержать смех: в фургоне заготовительного лагеря были только развеселые фильмы для семейного просмотра, вот и здесь сплошная пропаганда. Все книги и фильмы – о несчастных, замученных детях, которым удается подняться над враждебностью и непониманием окружающего мира. И Диккенс тебе, и Сэлинджер – будто у Мираколины Розелли есть что-то общее с Холденом Колфилдом!
